|
Тут надо, братцы, вам сказать, Что муж молоденькой вдовы, Пока ложился с ней в кровать, Был полным мерином, увы... Волкодав и Винитар переглянулись - и одновременно принялись подпевать. Жила она в большой тоске, А схоронила муженька - И славный овощ на доске Не поднялась крошить рука. Уж так он ладен и хорош, Изогнут чуть, продолговат И тверд в руках, когда возьмешь, И цветом - форменный агат! Людоеды, осторожно высунувшиеся из-за поворота ущелья, даже ненадолго приостановились, вслушиваясь в странную песню обреченной "добычи" и силясь что-то понять. Слова уже не имели для них смысла, но было ясно, что "дичь" весьма далека от смятения и испуга. Это беспокоило. Однако потом погоня двинулась дальше. Не тощ, не вял, не жив едва, А в самом теле и в поре! Губами тянется вдова К его ядреной кожуре... Горькие зелья себе проливая на платье, Злобу ничтожных людей принимая без стона, Старый волшебник трудился над неким заклятьем, Тысячу лет посвятив разысканьям ученым. Всем пренебрег в этой жизни мудрец одинокий, Дружбу забыл и любовь, отказался от славы, Лишь бы почувствовать в жилах чудесные токи И укрощенную формулу миру оставить. Брошенный всеми, торил он дорогу во мраке, До бесконечности пробовал так и иначе... ...И наконец начертил вожделенные знаки, В день завершенья трудов ожидая удачи. И... ничего! Перед ним - ни огня, ни движенья, Ни очертаний в дыму благовонном и зыбком... Вот и пришлось ощутить ему вкус пораженья. Хуже: он понял, что вышла не просто ошибка. Так и должно было быть! Он преследовал тени. Больше себе не откажешь в признании честном: Весь его путь вдохновенных трудов и лишений Был обреченным полетом в бесплодную бездну. Что же теперь? Понапрасну истрачены силы, Целая жизнь, посвященная тайне заклятья. Сколько еще отделяет его от могилы?.. Долго он плакал. А после... вернулся к занятьям. Много ли, мало ли дней впереди остается, Может быть, снова в тупик заведет его опыт... Разницы нет старику. Он над формулой бьется И под ретортой очаг потихонечку топит. 2. На ясный огонь В эту ночь Хономеру так толком и не удалось вкусить отдыха. Он мерз и, словно по чьей-то злой воле, все время видел очень скверные сны. Под утро, однако, ему показалось, что ветер, свирепствовавший снаружи, начал стихать. |
