Пока нам закладывали хозяйскую лошадь, чтобы съездить на гору Тальян, где нужно было осмотреть старинные и новые копи цветных камней, под окно подошёл тот "любопытный сусед", который ездил промышлять камни на реку Алабашку. Это был ветхий старец, предварительно из приличия поговоривший о совершенно посторонних предметах и только потом вынувший из-за пазухи мешочек с тумпасами.

— Все тут, — объявил он, вытряхивая драгоценности прямо на лавку. — Шерла есть, тяжеловесы, струганцы…

Принесённые сокровища не имели никакого интереса ни в минералогическом, ни в промышленном отношении, но из любезности я выбрал один штуф горного хрусталя и спросил цену.

— А какая цена известно… Давай на полштофа.

— Это сорок пять копеек?

— В самую точку…

В Екатеринбурге выбранному мною штуфу красная цена гривенник, но пришлось из любезности дать на полштофа, — тоже беспокоили человека. Во время нашего разговора подошёл другой старец с мешочком и тоже показал камни, — хорошего ничего не оказалось. Отбираю штуф полевого шпата с вросшими кристаллами раух-топаза и спрашиваю цену.

— Давай на два полштофа…

— Да у вас, что ли, на всё такая цена? — удивляется Василий Васильич подобной сделке.

— Из-за чего бьёмся, милый человек! Ты думаешь — его легко искать в земле-то? Не накладено их для нас, струганцев-то.

— А больше ни у кого нет камней в Мурзинке? — спрашиваю я.

— А как поедете на Тальян, так за рекой мужик Матвей живёт: у ево сколько угодно… Агроматные эти струганцы попадают. Как-то в третьем годе ребята на Алабашке нашли тумпас, может, пудов в шесть: как свинья, в таком роде. Только больно чёрен… Ну, захотели цвет-то отпустить, чтобы с золотистым отливом был. Натопили печь, завернули тумпас в тесто и сейчас, например, в печь… Небольшие-то струганцы отходят таким манером в золотистый отлив, а тут попритчилось… Что бы ты думал, братец ты мой: как вынули тумпас из печи, он и распался весь, вроде того, как на полштофы… ей-богу!..

Опять полштоф, — нет, это решительно какая-то единица меры, как фунт, аршин, метр.

В лёгком коробочке мы спустились к Нейве, переехали через неё по высокому деревянному мосту, кое-как «настороженному» на деревянных козлах, — мост убирается каждою осенью, — и очутились на левом берегу. Отыскать мужика Матвея не составило большого труда, но его коллекция камней уж совсем никуда не годилась.

— Которы получше были, в Южакову свёз перед пасхой, — сумрачно объяснил сам Матвей. — На вино деньги нужны были, — ну, на три полштофа дала Ульяна Епифановна.

Подъём на гору Тальян очень невелик. Наш коробок катился сначала по просёлку, а потом свернул влево к небольшому леску, топорщившемуся на взлобочке. Едва заметная колея вела по меже, а затем исчезла, точно истощившись на всевозможные повороты.

— Вот тебе и старинная яма, — объяснил наш проводник, когда коробок остановился у перелеска.

— Где?

— Да во, где стоим… Ишь земля не родная, а насыпь.

Сюда значит, валили пустую землю, а вот тут самая ихняя копь обозначена.

Старая копь, сделанная ещё итальянцами, так осыпалась и заросла сорняком, что трудно было что-нибудь разобрать здесь. Несколько обвалившихся и засыпанных ям, кругом бугры неправильно сваленной земли — и только. В красной глине одного размытого дождём отвала мы захватили несколько щёток горного хрусталя.