Любезный хозяин с готовностью показал свои сокровища, а меня интересовал больше всего отдел специально мурзинских камней: бериллы, топазы, шерлы и т. д. Главный недостаток лучших камней — это их страшная цена: отдельные штуфы достигают ценности в несколько сотен рублей, как щётки топазов, аметисты, бериллы и аквамарины.

— Кто же покупает такие дорогие камни? — спрашивал я.

— Больше из-за границы поступают требования, — объяснял Пётр Васильич. Для музеев и для частных коллекций денег не жалеют… За границей больше денег, и лучшие камни уходят туда.

Между прочим, он показал великолепный штуф александритов из изумрудных копей Монетной дачи, нерчинский аквамарин, несколько редких кристаллов мурзинского тяжеловеса, по величине и оригинальной форме, — один кристалл изогнут под прямым углом, другой вытянут в длину, что несвойственно именно мурзинским топазам, встречающимся обыкновенно в кубической форме с соответствующими притуплениями углов, рёбер и плоскостей и т. д. Из мурзинских камней, как редкость, в коллекции хранится штуф полевого шпата с пиритами. Самое замечательное в этом собрании, по моему мнению, учебные коллекции минералов, составленные Петром Васильичем сообразно требованиям постепенного изучения минералогии. Каждая такая коллекция снабжена печатным каталогом с объяснением, откуда какой минерал добыт. Цена таких коллекций от 3 руб. до нескольких сот за экземпляр.

— Что же, раскупаются эти коллекции? — полюбопытствовал я.

— Ничего, идут помаленьку, хотя и не быстро. Публика мало знает — вот вся беда.

Между прочим, я приобрел у г. Калугина очень полезную брошюру, составленную им о мурзинских копях для Уральской научно-промышленной выставки 1887 г. в Екатеринбурге.

К брошюре приложена карта с обозначением всех существующих копей.

III

Магическое слово. — Духовная золотопромышленность. — Поля и забытый богом Петрокаменский завод. — Опять поля, Мурзинка и бабий «гнёт» в 50 000 р.

Из Невьянска мы выехали вечером, чтобы доехать к ночи в Петрокаменский завод, до которого считается около 40 вёрст. Этот путь замечателен тем, что вы почти всё время едете селением или в виду селения, — перерывы самые небольшие. Поля, поля и поля, и ничто не напоминает соседства Урала. Русская земледельческая ширь охватывает вас, как море, хотя вы едете по коренной заводской даче.

В четырёх верстах от Невьянска стоит Быньговский завод. Ещё подъезжая к нему, вы уже чувствуете присутствие чего-то особенного. Издали пестреют новые крыши, берег реки Нейвы изрыт отчаянным образом, везде свежие громадные насыпи, разрезы, канавы, пробные ямы, и точно в самом воздухе висит какое-то магическое слово, которое заставляет жизнь бить ключом: это слово — золото. Вся невьянская дача усыпана золотом, а Быньговский завод является центром работы "сильною рукой". По всей вероятности, железное производство для Невьянских заводов является дефицитом, и если оно ещё держится, то только потому, чтобы не потерять права на свою заводскую дачу, — пока de jure посессионных золотых промыслов не существует, а только посессионные заводы. По мере того, как падало железное производство, разрасталось золотое дело, и убогие Невьянские заводы дают своим 101 заводовладельцам-наследникам крупные барыши. Так, в 1886 г. золота в даче Невьянского завода добыто 25 пуд. 13 ф. 20 зол., что приблизительно по курсу составит около 600 000 рублей. Любая половина этой кругленькой суммы составляет чистый барыш; но эта цифра выше значительно, потому что невьянское заводоуправление платит половину цены только старателям, которым отводятся самые плохие места, где золото «пообилось», а само разрабатывает наиболее богатые россыпи.