— Ты с ним говорил?

— Ну, душ ему принять не мешало бы, а так все в порядке. Опознал твоего брата по фотографии, когда я его малость тряхнул. Тактика известная: мы, мол, знаем, что он у вас был, и хотим только знать, когда он ушел. Сначала Кауфман заявил, что не видел такого, ну я ему и прокрутил что положено. Уже доказано, говорю, что он находился здесь, скажите, в какое время он отсюда ушел. Тут мой красавец достал очки и раскололся.

— До конца?

— Думаю, да. Завтра сам сможешь поглядеть на него, он будет выступать на дознании.

— Кстати, — сказал мне дядя, — на дознании мы с тобой незнакомы. Я сяду сзади и притворюсь посторонним — сообщить мне нечего.

Глаза Бассета на мгновение оживились, и он спросил:

— Сам хочешь попробовать?

— Возможно, — ответил дядя.

Я ничего не понял, как и с Мордатым, у которого прикрыли шарманку. Ну, это, положим, карнавальный жаргон, а тут слова знакомые, а все равно непонятно.

— Одну версию можно исключить сразу, — продолжил Бассет. — Страховки у него нет.

— Мама ни при чем, — запротестовал я. Бассет мне уже меньше нравился.

— Парень прав, — заметил дядя. — Мадж, она… не стала бы убивать Уолли.

— Кто их разберет, этих женщин. У меня были случаи…

— Говорю тебе, это не Мадж. Пырнуть дома кухонным ножом — одно дело, но бить по башке в переулке… Чем его, кстати, дубинкой?

— Чем-то потяжелее.

— То есть?

— Любым предметом без острых краев. Обрезком трубы, пустой бутылкой, да мало ли.

В газетах написали бы «тупой тяжелый предмет».

По полу короткими перебежками двигался черный таракан. Пробежит десять дюймов, остановится и бежит дальше. Один из посетителей у стойки вознамерился прикончить его. На первый раз таракану повезло смыться, а потом послышался смачный хруст.

— Пойду-ка я домой, — произнес Бассет. — Звонил жене, она приболела. Ничего серьезного, но нужно лекарство купить. Увидимся на дознании.

— Ладно. Там поговорить не удастся, может, снова здесь встретимся?

— Договорились. Ну, пока.

Сто баксов — большие деньги, подумал я. Хорошо, что у меня не такая работа, чтобы взятки брать за нее. Бассет, правда, ничего плохого не делает, просто делится с нами своей информацией. Но брать за это деньги… Допустим, жена у него болеет, но дядя ведь не знал об этом, когда предлагал ему сотню. Догадывался только, что Бассет возьмет.

— Хорошее вложение, — произнес дядя.

— Да, но откуда ты знаешь, что он будет честно играть? Возьмет твою сотню, а взамен шиш. Деньги-то немалые.

— Когда и никель деньги, когда и сто баксов мелочь. Надеюсь, мы потратили их с пользой. А не пройтись ли нам по тем заведениям, где был Уолли? Хочу кое-что прояснить. Ты как?

— Конечно. Спать я все равно не смогу, да и рано еще, одиннадцать часов.

Дядя смерил меня внимательным взглядом:

— На двадцать один год ты вроде бы тянешь. Если кто спросит, скажешь — я твой отец. Удостоверения у нас на одну фамилию, но показывать их не хотелось бы.

— Не желаешь, чтобы там знали, кто мы такие?

— Вот именно. Заказывать будем пиво. Я пью быстро, ты понемногу, потом меняемся стаканами, понял?

— Пиво я могу пить. Мне уже восемнадцать лет, черт побери.

— Вот и пей понемногу, а затем меняйся со мной стаканами.