— Да, пожалуй… Современный, если хотите…

— Позвольте, позвольте… Припоминаю…

И перед стариком Алфимовым пронеслись картины прошлого, он вспомнил «крашеную куклу» — Аркадия Александровича Колесина, Мардарьева, его жену, разорванный вексель и нажитые на этом векселе и на хлопотах о высылке Савина из Петербурга деньги.

Он не знал Николая Герасимовича, и Николай Герасимович не знал его.

Неужели теперь он, как бы в возмездие за сделанное ему зло, отобьет от него Веру Семеновну Усову, от которой старик пришел вчера положительно в телячий восторг?

— Так это Савин?..

— Да, Савин…

— Он ей голову как раз свернет…

— Едва ли… Мать зорка, не допустит…

— Что мать с девкой поделает, как взбесится… А хороша! Славный, преаппетитный кусочек…

— Что говорить, султанский…

— Султанский, это правильно…

У старика у углов губ показались даже слюнки.

Графу Сигизмунду Владиславовичу даже стало противно.

Он переменил разговор.

— Что с вашим Иваном? — спросил граф.

— А что?..

— Точно его кто в воду за последнее время опустил, я сегодня был у него, сидит, точно его завтра вешать собираются…

— Уж не говорите… Сам вижу, как малый сохнет; уж я пытал его, не влюблен ли?..

— Что же он?

— Говорит, нет… Может вам, ваше сиятельство, по дружбе проговорился.

— Я-то знаю, да не то это…

— Знаете… В кого же?

— В Дубянскую он влюблен, в Елизавету Петровну…

— Она кто же такая?

— Бывшая компаньонка Селезневой.

— А… Так ее фамилия Дубянская…

— Да…

— Дубянская… Дубянская… А ее мать, урожденная она не Алфимовская?..

— Уж этого я не знаю, — удивленно вскинул на него глаза граф Стоцкий.

— Так, так, это разузнать надо, — как бы про себя пробормотал старик. — Что же, если она хорошая девушка, я не прочь, — сказал он графу.

— Да она-то прочь…

— С чего это? Кажись, Иван тоже красивый парень, богат и сам, и мой наследник…

— Не тем тут пахнет!.. Влюблена она…

— Блажь…

— То-то, что не блажь… Жених у ней…

— Это другое дело… Богатый?

— Нет, не богат, да к тому же теперь он в тюрьме…

— Кто в тюрьме?

— Жених ее.

— Хорошего гуся подстрелила… Острожника, — презрительно заметил Корнилий Потапович.

— Ведь не все виновные в тюрьму попадают…

— Толкуй там…

— Верно, чай, знаете поговорку: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся».

— Кто же он?

— Ваш бывший кассир, Сиротинин.

Корнилий Потапович вытаращил глаза, растопырил руки и так и остался у своего стола, вопросительно глядя на графа Сигизмунда Владиславовича.

XVII

ОТКЛИКИ ПРОШЛОГО

— Сиротинин? — после довольно продолжительной паузы спросил старик Алфимов.

— Да, Сиротинин…

— К чему же вы, ваше сиятельство, прибавили, что в тюрьме сидят и невинные люди… Это вы, значит, о Сиротинине?..

— Может быть, и о нем…

Корнилий Потапович побледнел.