— Я не могу понять, почему вы так говорите, — настаивал маркиз. — В конце концов, Лионель рассказывал мне о восхитительном времени, которое вы провели вместе, когда Артур был в Берлине, и я думаю, Лионель был не первым таким счастливчиком.

В его голосе слышались нотки цинизма.

Урса поняла, что он разговаривает с ней как с Пенелопой.

И то, что Пенелопа делала в прошлом, она продолжала делать и в настоящий момент.

Шокированная мыслями о сестре, Урса продолжала бороться.

— Пожалуйста… уходите! — просила она. — Уходите сейчас же! Н… не… т… трогайте меня… не… ц… целуйте меня!

— Я не могу поверить, что вы все это всерьез, — не отставал маркиз, — и хотя вы разыгрываете недотрогу, у нас никогда больше не будет такой прекрасной возможности. Более того, моя очаровательная Пенелопа, я нахожу вас еще более неотразимой!

Может быть, оттого, что он назвал ее именем сестры, Урса обрела силы, которых у нее не было ранее.

Она все еще была ошеломлена и сбита с толку чудом его поцелуя.

Но теперь она уперлась обеими руками в его грудь.

— Нет… нет! — умоляла она.

— А я говорю: «Да! Да!» — возражал маркиз.

И вновь его губы потянулись к ее губам.

Она внезапно почувствовала, какой он сильный и насколько она беспомощна.

Она боролась с ним, но он уже лежал на кровати и сильно прижимал ее к себе.

В этот миг Урса поняла его намерения так же, как то, что должна спасать себя.

Иначе ее поведение ничем не будет отличаться от поведения Пенелопы.

Крича, как ребенок, она молила его:

— П… пожалуйста… послушайте… меня! Мне… некому… п… помочь… и я… напугана!

Маркиз застыл.

— Напуганы? — удивился он. — Почему вы должны быть напуганы?

Он увидел, что ее глаза наполнены слезами, которые начали скатываться по щекам.

— Я… я… н… напугана… потому что в… вы… такой… сильный… и я не… знаю, как о… остановить в… вас, — еле выдавила из себя Урса.

— Почему вы должны останавливать меня?

— Потому что… то, что вы… хотите… от м… меня… дурно… и… п… порочно!

Маркиз глядел на нее в полном изумлении.

— Дурно и порочно? — повторил он. — Почему вы говорите это?

— Это так… я знаю, что это… так, — рыдала Урса, — и я… не знаю… как… внушить… вам это, чтобы вы… поняли.

— Что я должен понять?

Поскольку он считал ее Пенелопой, Урса знала, что не может ответить на его вопрос.

Поэтому она просто повторяла сквозь слезы:

— Пожалуйста… пожалуйста… оставьте меня… я не могу… объяснить… но… вы должны… уйти!

— Я не понимаю, — сказал маркиз. — Я не ожидал, что вы окажетесь такой. Вы не такая, какой я представлял вас, но я все же надеялся, поскольку много слышал о вас.

Он говорил, словно пребывая в прострации.

Он все еще обнимал ее, хотя уже не с такой силой, но его лицо было близко от нее.

Неожиданно он сказал совершенно иным тоном:

— Я буду очень нежен с вами, и позвольте мне объяснить вам, моя дорогая, что я невыносимо хочу вас!

Урса взглянула на него умоляющими глазами.

— Я… я не могу… позволить вам… то, что… вы… хотите, — прошептала она, — потому что…

Она была готова сказать, что она — не Пенелопа.