— Но, если вы не любите мою сестру, зачем вы ей об этом говорили? С какой бесчестной целью? А?

Вне себя от возмущения, Дзамполь призвал в свидетели Стеллу.

— Разве я когда-нибудь говорил вам о любви?

— Не мне, а комиссару, поручив ему сделать признание от вашего имени.

Алессандро, почувствовав, что его сейчас хватит удар, большим пальцем рванул пуговицу на вороте рубашки, а девушка продолжала объяснять:

— Он поклялся, что вы влюбились в меня с первого взгляда… что вам страшно не повезло в супружестве… и вы хотели бы начать новую жизнь вместе со мной… а малыша полюбите как родного… Так разве я могла усомниться? И потом, мне настолько хотелось верить…

Тарчинини!.. Этот гнусный Тарчинини! Вечно он сует нос в то, что его не касается! Дзамполя охватила такая бешеная жажда убийства, что все его мускулы напряглись, как для прыжка… Тут уж не до почтения к иерархии! Он, Дзамполь, сейчас же разыщет комиссара и с глазу на глаз выложит шефу все, что думает о нем, а заодно и о его методах работы! А потом он все расскажет начальнику полиции! Посмотрим, на чью сторону встанет Бенито Дзоппи!

Ни с кем не прощаясь и оттолкнув в сторону загораживавшего дверь Анджело, инспектор ринулся на улицу, вопя во все горло:

— Ах, комиссар Тарчинини, да?

Утром Ромео встал, все еще обдумывая проблему, не дававшую ему покоя вчера по дороге в гостиницу, и в той же глубокой задумчивости пришел в управление уголовной полиции. Зачем синьоре Росси вздумалось симулировать агонию, если еще утром она рассказала всему городу о своем скором замужестве? Навязчивая мысль настолько занимала Тарчинини, что он даже не заметил, как холодно поздоровался с ним Дзамполь, впрочем, холодность его выражалась всего-навсего в несколько натянутом молчании. Однако комиссар больше привык говорить сам, нежели выслушивать других, а потому внезапная немота подчиненного привлекла его внимание далеко не сразу. Усевшись за стол, Ромео по обыкновению принялся разглагольствовать:

— Феноменальная актриса эта Росси!.. Я вхожу в дом, представляюсь, а служанка говорит, что у хозяйки вывих и она никого не принимает… Я настаиваю на встрече… и вижу умирающую, буквально при последнем издыхании! Вы меня знаете, Алессандро, такт — основная черта моего характера…

Комиссар даже не слышал вздоха подчиненного, гораздо больше похожего на рык разъяренного тигра, готового броситься на добычу.

— Само собой разумеется, я смущенно предложил отложить разговор до лучших времен, но она меня удержала, заявив, что в ее положении загадывать на будущее было бы слишком опрометчиво… Деликатно задав несколько вопросов, я выяснил, что синьора знала о Нино Регацци лишь понаслышке, точнее, из письма дяди, сообщившего племяннице, что оставляет все состояние своему незаконнорожденному сыну, то есть нашему берсальеру… Короче, я ретировался чуть ли не на цыпочках, в полной уверенности, что имел неосторожность без особой нужды нарушить покой последних минут особы, и без того не слишком избалованной жизнью… Однако в кафе лечащий врач синьоры Росси поведал мне, что его пациентка чувствует себя превосходно, утром он встретил ее бодрой и свежей как огурчик, и, более того, синьора оповестила его о своем скором замужестве! Ну, Алессандро, что вы на это скажете?

— Что мне плевать!

До Тарчинини не сразу дошла вся непристойность такого ответа. И немало времени утекло, прежде чем он уверовал, что корректный Алессандро Дзамполь и в самом деле позволил себе подобную грубость, несовместимую ни с иерархией, ни с правилами вежливости, принятыми среди воспитанных людей. Бедняга Ромео настолько опешил, что лишь пробормотал:

— И это вы… вы, Алессандро, по… позволяете себе раз… говаривать со мной таким тоном?

— Совершенно верно, синьор комиссар!

— Но послушайте, Алессандро, вы ведь воспитанный молодой человек, превосходный полицейский и, наконец, мой друг?

— Я действительно люблю свою работу и стараюсь выполнять ее как можно лучше.