Сегодняшнее утро выдалось скупым на дождь. Солнечные лучи падали на тонкое лицо с длинным хрящеватым носом. Лицо на первый взгляд приятное, светлое и чистое, но с каким-то затаенным пороком. Точно разбитая и склеенная статуэтка. И еще лицу вредили небольшие темные усики. Усики такой формы любят ловеласы, некогда избалованные женской любовью, теперь же потасканные и уставшие.

По красноватым, боящимся света глазам можно было угадать тартарианца. На шее, на золотой цепи, хорошо видной и из башни, поскольку цепь выбилась из-под балахона, сияла сосулька дарха.

Сорок шагов до башни. Тишина. Тридцать шагов. Двадцать. Гонец постепенно обретал уверенность. Его губы, до того сжатые, растянулись в неуверенной полуулыбке. Он уже рисковал позыркивать по сторонам и про себя посмеивался, заметив у башни три или четыре неуклюже вскопанные грядки. Морковь, репа. Ну надо же! Если он выживет — тьфу-тьфу! — то обязательно расскажет об этом в Тартаре! Лучший мечник мрака, в прошлом античный бог — и вдруг какая-то, понимаешь, репа!

Мысль так и не была додумана до конца. Стрела с черным оперением вонзилась в землю у конских копыт. Конь захрипел, подался назад. Одновременно за спиной стража послышался вопль. Оказалось, проводник вздумал свернуть с тропинки, обходя башню по кругу, и теперь висел головой вниз на трехметровой высоте, захлестнутый за правую ступню туго врезавшейся веревкой. Левая нога, оставшаяся свободной, нелепо взбрыкивала.

— Арей! — крикнул страж. — Арей! Это же я, Эрлун! Мы с тобой вместе были в Эдеме!

— И вместе из него изгнаны, — послышался глухой голос.

Гонец тронул было коня, но новая стрела вонзилась рядом с первой. Расстояние между стрелами было не больше ладони.

— Сколько мы с тобой не виделись, Арей?.. Лет двести? Со дня Большой битвы, когда полегло столько наших? Я был ранен. Долго восстанавливал силы… — Эрлун говорил искательно, обращаясь ко всем поочередно бойницам башни.

— Рад, что ты их восстановил. А теперь уезжай!.. Если бы когда-то мы не были друзьями, я послал бы стрелу тебе точно в дарх. Это больно, поверь! Гораздо хуже, чем просто получить смертельную рану.

— Мы же друзья!

— Вот как? То есть ты приехал просто как друг, решивший навестить изгнанника? Без всякой задней мысли? Без единственного задания? Двести лет восстанавливал силы, а восстановив, сразу помчался навещать друга?

Эрлун замялся. Попом, решившись, крикнул:

— Ну да, поручение есть!.. Меня послали поговорить с тобой! Я искал тебя почти неделю… Искал без магии, сам знаешь почему! Все это время я не слезал с седла и спал на каких-то ветках под дождем! Ты меня знаешь; я привык к роскоши, для меня это мука! Из уважения к моим страданиям — поговори со мной!

Долгое молчание. Потом тот же глухой голос недовольно произнес:

— Ну валяй! Можешь сказать, зачем ты пришел!

— Могу я хотя бы зайти к тебе?

— Зачем?

— Уютнее говорить с собеседником, когда видишь его.

Опять молчание. Эрлун не рисковал приближаться, разглядывая грядки. Для некоторых Арей притащил земли и поднял их на досках, чтобы плодородный слой был выше и корни не боялись лишней влаги. А это что? Тыква! Невероятно! В этих лесах вызрела здоровенная тыква!

— Это очень хорошая тыква, — сказал Арей, заметив, куда повернута голова Эрлуна. — Она уже подарила мне трех кабанов! Они подходят к ней ночью и задевают веревку самострела… Один из них сделал это вчера.

— Так давай его зажарим! — предложил Эрлун.

— Уже.

— На вертеле?

— Только не на вертеле, — отозвался Арей.