|
За дверью послышался шум. – Входи… – сказала она. И Мегрэ наконец увидел того, чьи столь различные описания ему сегодня давали – клиента с крашеными усами, который здесь, в этой обстановке, казался воплощением безнадежной банальности, полной посредственности, особенно после такого признания в любви, какое сделала молодая женщина. Месье Оже с беспокойством осмотрелся. Она улыбнулась ему. Она сказала ему: – Сядь… Я все рассказала комиссару… Как твое сердце? Он машинально приложил руку к сердцу и пробормотал: – Более или менее… Суд присяжных департамента Сена оправдал мадам Оже, сочтя, что она действовала в пределах необходимой обороны. И каждый раз, когда Мегрэ рассказывал эту историю, его собеседник иронически спрашивал: – И это все? Ведь должно быть что то еще? – Я вот что хочу сказать… Кроме того, что самый заурядный человек способен вызвать великую, героическую любовь… Даже если он торгует почтовыми марками и у него больное сердце… – Но Комарье? – А что с ним? – Был ли он безумен, когда воображал, что его жена вовсе не умерла, а выдавала себя за Изабеллу? Мегрэ пожимал плечами, повторяя снова и снова издевательским тоном: – «Великая любовь»… «Великая страсть»! Иногда, если комиссар был в хорошем настроении и только что выпил согретую в ладони рюмку старого доброго кальвадоса, он продолжал: – Великая любовь!.. Великая страсть!.. Не всегда ее вызывает муж, не так ли?.. А в большинстве семей у сестер есть досадная привычка влюбляться в одного и того же мужчину… Комарье был далеко… И Мегрэ заканчивал, выпуская клубы дыма из трубки: – Попробуйте разобраться с этими близнецами, которых даже собственные родители различить не могли, родители, которых уже не допросить, ибо они умерли… Как бы там ни было, а никогда не было такой чудесной погоды, как в тот день… Думаю, что я никогда столько не пил… Жанвье, если бы он был болтлив, может быть, и рассказал бы вам, как мы с ним вдруг обнаружили, что поём в такси, возвращаясь в Париж, а мадам Мегрэ потом еще изумлялась, откуда у меня в кармане взялся букет фиалок… Проклятая Марта!.. Извините… Я хотел сказать: проклятая Изабелла! |
