– Выслуживается, гаденыш! Этот тип может быть для нас опасен. Надо заставить его замолчать, причем как можно скорее, – так отреагировал Ворон, когда я доложил ему о визите в санаторий журналиста из Москвы. Для меня это прозвучало, как приказ, и я отдал его этому убийце…
– Вот твари! – опять подала голос Надира. – Аллах все видит. Я двадцать лет ждала того часа, когда наступит возмездие за мою загубленную жизнь. Надеюсь, что наконец то дождалась.
– Теперь я, кажется, поняла, чья машина нас преследовала, – задумчиво сказала Лина.
– Ну да, хотел вас как нибудь прижать, подрезать, стукнуть – одним словом, устроить аварию и помешать вашему приезду в санаторий. Жаль, что не получилось, – зло сказал Борис и отвернулся.
– Думаю, придется передавать дело в Москву, – задумчиво сказала Аллочка, – такими шишками, как Воронов, начальство мне заниматься не позволит, да и нет у нас в Кутузове такого административного ресурса, чтобы подобных богатеньких и важных буратин на допросы вызывать.
Лина и Башмачков поняли, что девушка говорит правду, и обменялись тоскливыми взглядами.
Трудное утро
Петр Воронов был полон нехороших предчувствий. По дороге на работу неожиданно сломалась машина, пришлось вызывать такси и перегружаться туда вместе с охраной. Пока ехали, Воронов привычно читал то ленту новостей в айфоне, то сообщения от партнеров. Оказалось, газетная бумага с вчерашнего дня подорожала на десять процентов. Следом позвонил адвокат и сообщил, что в связи с разводом суд наложил арест на все его активы. Референтша написала в личку, что журналисты недовольны задержкой зарплаты и хотят слить кое какую информацию про «Столичный сплетник» конкурентам.
«Да, сегодня явно не мой день», – подумал Петр, однако не слишком расстроился, потому что каждое утро его накрывало множество проблем. В разруливании их он находил какой то особенный кайф. Он давно понял, что бизнес, собственно, и есть каждодневное и бесконечное преодоление всего: происков конкурентов, роста цен, падения спроса, сопротивления сотрудников… Воронов с юношеских лет привык бить первым и, не откладывая, отвечать на все вызовы судьбы.
«Ну, с журналистами проще всего, – думал он, продолжая листать новостную ленту, – всех недовольных сегодня же разгоню к чертовой матери и наберу других. Слава богу, никаких профсоюзов в моей редакции нет и не будет. Не допущу у себя этих бездельников! Насмотрелся досыта в молодости на их бесполезную трескотню. Только глотку драть да дополнительные выходные требовать умеют, а ответственности за прибыль компании никакой не несут. Сегодня же составим с кадровичкой список кандидатов на увольнение».
Эта мысль ему понравилась и слегка успокоила. Воронов представил, как по приезде соберет совещание и объявит, что такой то и такая то могут быть свободны, а если кто захочет последовать за ними, то пожалуйста, никто никого здесь не держит. На улице, мол, стоит длинная очередь из безработных и голодных репортеров и фотографов. Типа всем сейчас трудно, отрасль в кризисе, а вы не хотите входить в положение руководства и крысятничаете за его спиной.
Стремительно влетев в приемную и едва кивнув секретарше, Воронов приказал объявлять по громкой связи, что через полчаса состоится общее совещание в конференц зале.
Хозяин газеты скинул пальто на диван и плюхнулся за необъятный стол. Рабочий день только начался, но он уже чувствовал себя разбитым. Надо сосредоточиться и подготовить жесткую речь для распоясавшегося коллектива. А куда смотрели замы? Что же, ему теперь день и ночь одному на всех орать? Всего на три дня отлучился, свозил свою девушку на выходные в Париж – и вот результат…
Воронов разозлился и решил не отвечать на звонки по мобильному. Однако айфон звонил все настойчивее. |