– Ага, а про заповедь «не убий», вы тоже, надеюсь, слышали? – спросила Лина. – «Не судите» – к бандитам и убийцам не относится, у каждого из них всегда найдется слезливая история про то, как он «дошел до жизни такой».

– Постойте, а где женщина? – спохватился Башмачков. – Упустили, лейтенант! Еще одного важного свидетеля прохлопали. Возможно, даже подозреваемую…

– Не беспокойтесь, – мы здесь. – Голос из темноты прозвучал так неожиданно, что Лина вздрогнула. Через несколько секунд в круг света въехала Надира в инвалидной коляске, которую толкала ее неизменная помощница все в той же панамке в цветочек, нахлобученной до бровей несмотря на темное время суток. На голове инвалидки не было привычной кружевной шляпки, зато красовался роскошный шелковый шарф, искусно повязанный на манер чалмы. В этот миг Надира была и впрямь похожа на гордую татарскую княжну. Точнее, на ханшу, недавно вышедшую на пенсию.

– Допрыгались, уроды! – Надира кинула взгляд, полный презрения, вначале на Мормышкина, по прежнему стоявшего с лопатой у траншеи, а потом на Бориса.

– Вы знаете этих мужчин? – спросила Аллочка с удивлением.

– Знаю, – слишком мягко сказано, – хмыкнула Надира. – Двадцать лет назад мы были с этими костоломами, с позволения сказать, коллеги.

– Уточните, пожалуйста, где вы работали? – спросила Аллочка.

– В сауне «Черная роза», – сказала Надира так спокойно, словно это было не название борделя, а наименование жилищной конторы.

– Какого черта ты здесь делаешь, старая ведьма? – спросил Борис с какими то новыми визгливыми обертонами в голосе, совершенно не вязавшимися с его интеллигентной внешностью.

– Первой здесь появилась моя помощница Эльвира, – усмехнулась дама, а потом, застав здесь всю компанию, вернулась за мной. Я ожидала ее вот в этом шарабане на Аллее писателей. Интересно было посмотреть, чем дело кончится.

– Ты что, карга, шпионила за мной? – взорвался Борис.

– Посылала Эльвиру следить за вами, уроды, чтобы, на всякий случай, быть в курсе ваших действий. Однажды я уже нарвалась из за вас на подарочек, который стоил мне двадцати лет в инвалидном кресле. Больше не желаю никаких сюрпризов. Хочу только одного – справедливого возмездия всем мерзавцам и убийцам.

Лину разбирало любопытство:

– Ну ладно, этот Мормышкин – типичный урка, но Борис… Я бы ни за что не догадалась о его миссии в этом «райском уголке». У него на лбу написано: «высшее образование».

– Так оно и есть, – сказала Надира, – Когда то Борис работал в каком то там заштатном НИИ. Он то ли биолог, то ли химик, сейчас не припомню…

– Биохимик, мадам старая ведьма. – сказал Борис. – И не тебе судить о моих научных работах, счетовод самоучка.

– Зачем же вы, Борис, интеллектуал, интеллигент и эрудит, полезли в это грязное болото, где растут «черные розы»? – изумилась Лина.

– Вы, мадам Любопытство, слишком молоды, чтобы помнить девяностые во всей их красе, – начал рассказ Борис. – Зарплату нам тогда платили унизительно маленькую, а в магазинах только только стали появляться брендовые вещи. Я всегда считал, что достоин самого лучшего, хотел одеваться в фирменную одежду, слушать модную музыку, ходить в хорошие рестораны. Наука – это работа на будущее, а мы то живем здесь и сейчас. Внешние признаки успеха для меня важнее, чем «журавль в небе». Жить, отказывая себе во всем, выплачивать ипотеку или копить на машину – это было не для меня. Еще в студенческие годы я женился, у нас родился сын, но семейная рутина меня совершенно не вдохновляла.