"Тоже мне революционер. Иудушкa, вот ты кто!" – подумал журналист, но вслух не сказал, потому что платил "Иудушка" в те годы своим сотрудникам неплохо, да и популярность газеты зашкаливала, что тоже было не лишним для дальнейшей карьеры.

Коврик с Лениным

Впервые после перестройки Лина пришла к Петру Воронову, чтобы попросить его напечатать в газете заметку о детской студии "Веселые утята", которой она уже тогда руководила. Лина приготовилась шагнуть в дверь, но внезапно споткнулась и чуть не упала. У порога кабинета главного редактора лежал коврик с портретом Ленина, постеленный для того, чтобы все входящие вытирали о него ноги. Лина вспомнила пламенные речи бывшего комсомольского лидера с высокой трибуны, в которых имя Ленина звучало каждые полчаса, и невольно поежилась. Захотелось срочно принять душ, чтобы отмыться от гаденького ощущения, какое бывает после посещения общественного сортира, но ради "Веселых утят" Лина взяла себя в руки и решительно переступила порог кабинета.

Человек, сидевший за огромным полированным столом, был одновременно и знакомым, и незнакомцем. Все такой же холеный и элегантный, однако что то в нем неуловимо изменилось. Исчезла чиновничья скованность, появилась вальяжная уверенность – такую свободу и легкость в поведении дают лишь большие деньги. Модная прическа, дорогой костюм – теперь уже пошитый не в Польше или в Чехии, тем более, не в горкомовском закрытом ателье, – а принадлежащий к дорогому европейскому бренду. Кабинет Воронова тоже был обставлен в соответствии с духом нового времени. Никаких портретов новых вождей и никаких гербов и флагов, лишь фотографии детей на столе. На стенах висели большие черно белые фотографии балерин в изящных позах. Лина вспомнила, что, по рассказам журналистов, Воронов регулярно летает на все мировые премьеры, потому что любит не только балет, но и балерин.

– Ты хочешь, чтобы мы напечатали в газете статью о "Веселых утятах"? – спросил Воронов Лину, которая стояла на пороге кабинета и молчала, мучительно подыскивая слова.

– Я была бы очень благодарна вам, если бы это произошло, – наконец выдавила она из себя.

– А ты понимаешь, что в наше время любая реклама стоит денег? – Петр Воронов поднял на Лину свои стальные, почти бесцветные глаза. – Отдел рекламы меня завтра же сожрет вместе с ботинками. Налоговая потребует объяснения, сколько мы получили от тебя налички и сколько положили себе в карман.

– Петр Михайлович, побойтесь бога! – Лина готова была заплакать от досады и унижения, однако сдержалась и продолжала, стараясь говорить как можно увереннее. – Разве же это реклама? Вы же сами видите: маленькая заметка о детском музыкальном коллективе. К тому же, я сама ее написала, вам даже корреспонденту гонорар платить не придется. Детские коллективы – организации некоммерческие, мы сами хронически нуждаемся в финансовой поддержке. Петр Михайлович, поверьте, денег на рекламу у нашей детской студии нет, а новых детей набирать надо.

– В наше время рыночной экономики, Ангелина, дети – это просто бизнес. И моя газета – тоже бизнес. Если ты еще не поняла, то объясняю популярно: в моей газете теперь все печатается исходя из соображений экономической целесообразности.