Замминистра скорбно кивнул, поддерживая начальника: дескать, объективная реальность такова и никуда от нее не денешься!

— Международный скандал на весь мир! — развел руками зам.

Коцубенко молчал. Но, в отличие от обычного, вид у него был не очень победный.

Всегда бледное лицо Дединца порозовело.

— Идею группы утверждали на всех уровнях! И она отработала очень эффективно!

Министр смягчил тон:

— Да, решение было принято, оно оказалось эффективным в оперативно-боевом отношении. Но в свете политической конъюнктуры — ошибочно. Решение придется менять…

— Каким образом?! — нахмурился Дединец.

— Какая моя задача? — насторожился Коцубенко.

Министр пожал плечами, сделал рукой жест, будто сметает выпивку и закуску на пол, а сам вернулся за свой стол и сел в кресло.

— Группа распускается, точки конспиративного прикрытия ликвидируются. Отличившиеся бойцы получают награды и направляются для продолжения службы. Но не в свои части, а в другие подразделения СПн, желательно с отдаленной дислокацией. С каждого взять подписку о неразглашении. В течение года осуществлять оперативный контроль за всеми: образ жизни, увлечение спиртным, ненужная болтовня, сомнительные связи… В случае необходимости принимать соответствующие меры.

— Какие меры? — спросил Дединец тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Ликвидация, что ли?

— Ну зачем вы так? — скривился министр. — Соответствующие меры. Их мы будем обсуждать в каждом конкретном случае особо. Скорей всего, обсуждать мы их будем уже с товарищем Коцубенко.

— Так точно, товарищ министр! — вытянулся Коцубенко. — Готов в любой момент приступить к обсуждению!

— Да погоди! Готов он! — в сердцах сказал Дединец. — Ребята еще летят с территории войны! Пусть хоть до мирной жизни дотянут!

— Все свободны! — объявил министр, который, по своему обыкновению, не отклонялся от курса, как захватившая цель торпеда. — Детали мы еще обговорим.

Руководители Управления специальных операций вышли.

— Мне кажется, правильное решение приняли — отправить Артема на пенсию, — глядя на закрывающуюся дверь, сказал Министр. — И своевременное!

— Да, возраст, ничего не поделаешь, — согласился зам.

— Не только в возрасте дело. Какой-то он желчный, ершистый, угрюмый, ничего ему не надо, — поморщился министр. — Недаром ни жены, ни детей, ни друзей, одна собака… Даже дома приличного не выстроил. И упертый! Вот сейчас будет Коцубенко за эту свою группу агитировать. А ведь «Сандал» уже сделал свое дело, решение по нему принято… Зачем плыть против течения? Еще наломает дров напоследок… В общем, продумай, как избежать возможных осложнений. И доложи свои соображения через час-полтора!

Министр ошибся: о «Сандале» Дединец ничего не сказал. Махнул рукой вскочившему референту-капитану, а когда вышли в коридор, заметил:

— Вот этот капитан и должен коньяк с закуской на стол ставить. Да и ты, Паша, не спеши никогда разливать… Не генеральское это дело…

— Так я заместителю министра помог, — удивился Коцубенко. — Что тут такого?

— А зачем ему помогать? Раз нравится подавать и разливать — пусть разливает. Значит, есть у него в душе жилка официанта. А у уважающего себя человека ее быть не должно! Тем более у генерала…

Они вышли из министерства, попрощались, каждый сел в свою машину.