– Нет, – сказал Паша, внешне оставаясь спокойным. – Просто во взрослой жизни – свои заботы. Вы согласны?

– Пожалуй.

Хороший ход! Чуть-чуть укрепить надо свои позиции.

– Поэтому, хотя мы и довольно часто встречались, целые дни вместе, как в детстве, уже проводить не могли, – позволил себе улыбнуться, но только слегка.

– Встречались – как? – Милиционер посмотрел на Барсукова и выразительно щелкнул себя по кадыку.

– Не обязательно.

Да, именно так надо сказать – «не обязательно». Вроде – да, а вроде и нет.

– На улице, возле дома, встречались иногда. Идешь после работы…

– Он легко шел на контакт? Всегда останавливался, разговаривал?

– Конечно.

Черта с два! В последнее время даже не всегда здоровался.

– И о чем говорили?

– Кто?

– Ну вы с ним.

– А, мы.

Паша задумался, голову повернул и едва не вздрогнул, а сердце сжалось. Отсюда, из кухни, была часть комнаты видна, диван, а под диваном, в пыли, лежал нож. Милиционер сидел спиной к двери, но, когда он повернется, нож увидит, конечно.

– Так о чем говорили? – спросил милиционер.

– А?! – вздрогнул Паша.

Он потерял нить разговора. Пара секунд у него была на то, чтобы решить, как дальше поступать.

– Жалко его, – пробормотал. – Росли вместе.

Со стороны его растерянность выглядела как скорбь.

– Вы на вопрос не ответили, – устало, но настойчиво повторил милиционер. – О чем с Самсоновым разговаривали?

– Так, чепуха всякая. «Привет!» – вот и весь разговор.

– О делах говорили?

– О каких?

– О его, о ваших.

– Почти никогда.

– Почему? – озаботился милиционер.

– Я – грузчик, он – фирмач. Какие могут быть точки соприкосновения?

– У него были враги?

– Я же говорю…

– Я не о работе. Здесь, в вашем районе, были? – Барсуков пожал плечами.

– Он вообще конфликтный?

– Самсонов?

– Да. Самсонов.

– Особенно с окружающими не церемонился.

– Что вы имеете в виду?

– Он как бульдозер. Есть цель – и он прет к ней напролом, по пути давит все.

– И в последнее время?

– Да.

– Несколько примеров, если можно.

– Н-не знаю, – сказал Паша неуверенно. – Я и не вспомню сейчас ничего конкретного. Просто бывает такое ощущение от человека. Он еще вроде и не сделал ничего, а чувствуешь, что – бульдозер.

– И лучше отойти в сторону, – подсказал милиционер.

– И лучше отойти.

– Но некоторые не отходят.

– Не отходят, – согласился спокойно Паша.

Он поднялся со своего места и прикрыл дверь, ведущую в комнату. Теперь нож под диваном не был виден.

– Соседи обижались на Самсонова?

– За что?

– Ну мало ли.

– Не замечал.

– А завидовали? Жил он широко, кажется.

– Не знаю, – равнодушно пожал плечами Паша. – В чужую душу не заглянешь.

– Значит, не было у него врагов в здешних местах?

– Не замечал.

Милиционер кивнул. Его любопытство иссякло, кажется.

– Вы найдете тех, кто это сделал? – позволил себе поинтересоваться Барсуков.

– Вряд ли.

– Неужто? – изумился Паша тому спокойствию, с которым ему ответил милиционер. Не спокойствие, а равнодушие.

Милиционер поднялся.