Но Сансет Парк дешевле, то есть Сансет Парк — лучше.

Сколько ты сможешь заплатить за рент?

Насколько возможно.

Я проверю наши списки после обеда и скажу тебе, что у нас есть.

Но, может, ты устала от Сансет Парк. Если ты хочешь перебраться в другое место, у меня нет с этим никаких проблем. Пока я смогу оплачивать мою половину, где угодно — пойдет.

Дорогая Алис…

Что?

Я и не знала, что ты хочешь разделить жилье.

А ты?

В принципе, да, но что-то произошло, и я теперь размышляю о другом.

О другом?

Об одном другом.

О?

Его зовут Бенджамин Самуэлс, и он спросил меня, если бы я хотела переехать к нему.

Ты чертенок. Как долго это длится?

Пару месяцев.

Пару месяцев? Ты сошла с ума? Пару месяцев, и ты ничего мне не рассказывала.

Я не была уверена, что рассказывать. Я думала, это может быть просто ради секса, и выгорит раньше, чем стоит об этом рассказывать. Но, похоже, все становится больше. Слишком большим для меня, чтобы я не попробовала, я так думаю.

Ты в него влюбилась?

Я не знаю. Но я схожу с ума по нему, это я точно знаю. И секс просто прекрасен.

Кто он?

Он.

Что за он?

Он с лета двух тысячного.

Тот человек, от которого ты забеременела?

Юноша, от которого я забеременела.

Вот так, история в конце концов…

Ему было шестнадцать, а мне двадцать. Сейчас ему двадцать пять, а мне двадцать девять. Те четыре года разницы между нами не так важны, как были тогда.

Боже. Я думала, что отец, но никогда, что сын.

Вот поэтому я не хочу об этом разговаривать. Он был слишком молод, и я не хотела причинять ему неприятностей.

Он так и не узнал, что случилось?

Не тогда, нет, и не сейчас. Нет смысла рассказывать ему, разве есть?

Двадцать пять лет. И чего он добился?

Не так уж много. У него тоскливая работа, и у него не настолько светлая голова. Но он обожает меня, Алис, и никто никогда не относился ко мне так. Мы любимся во время обеда каждый день в его квартире на Пятой Стрит. Я от него выворачиваюсь наизнанку. Я падаю в обморок, когда он касается меня. Я никак не могу насытиться его телом. Я чувствую, я могу сойти с ума, и, когда я просыпаюсь утром, я понимаю — я счастлива, я счастливее, чем когда-либо была долгое-долгое время.

Пусть тебе будет хорошо, Эл.

Да, пусть будет. Кто бы мог подумать об этом?

МАЙЛС ХЕЛЛЕР

В субботу, второго мая, он читает в утренних газетах, что умер Джек Лорке в возрасте восьмидесяти пяти лет. Короткий некролог перечисляет три его чудесных бегства от неминуемой смерти — погибшие друзья-соратники на поле боя в Арденнах, разбившийся аэроплан после войны, автобус перевернувшийся в овраг — но это неполная статья, поверхностная статья, которая проскальзывает по заурядной карьере игрока команд бейсбольной главной лиги Джайантс и Филлис, и в ней есть лишь одна деталь биографии, которая неизвестна Майлсу: в самой известной игре двадцатого века, в последней игре за звание чемпиона Национальной Лиги между Доджерс и Джайантс в 1951 году Дон Мюллер, правый филдер Джайантс, сломал себе лодыжку, когда скользил по земле к третьей базе, и если бы Джайантс сравняли бы счет, то они бы прошли в финал Мировой Серии, и Лорке в следующем иннинге должен был бы играть вместо Мюллера, но Бранка бросил свой питч, Томсон отбил этот питч, и игра закончилась прежде, чем Лорке смог запечатлеть свое имя на табло. Молодой Уилли Мэйс готовится к выходу на поле, Лаки Лорке разогревается на замену Мюллера, и в это время Томсон выбивает последний питч сезона за пределы левой стены стадиона, и Джайантс завоевали приз, Джайантс завоевали приз. В некрологе ничего не говорится о частной жизни Джека "Лаки" Лорке, ни единого слова о женитьбе или детях или внуках, ничего о людях, которых он любил, или людях, которые его любили, лишь скучный и ненужный факт, что святой покровитель счастливой судьбы работал охранником в компании Локхид после того, как ушел из бейсбола.