Рикс тоже поклонился, но как-то очень быстро. Аттия, придя в себя от краткой эйфории, поняла, почему.

Никто не аплодировал.

Сотни глаз впились в Чародея. Словно толпа ждала чего-то большего.

Тут растерялся даже он. Снова поклонился, поднял длань в чёрной перчатке и сделал несколько шагов назад по скрипучим доскам сцены.

Толпа всколыхнулась, кто-то вскрикнул. Вперёд пробивался долговязый мужчина с лицом, закутанным в шарф по самые глаза. Он вырвался из толпы, и все увидели, что в одной руке он держит конец толстой цепи, а в другой — нож.

Рикс коротко ругнулся; Аттия заметила краем глаза, как семеро жонглёров метнулись за сцену в поисках оружия.

Мужчина поднялся на подмостки.

— Значит, Перчатка Сапфика возвращает людям жизнь…

Рикс уже взял себя в руки.

— Сэр, уверяю вас…

— Тогда докажи это ещё раз. Потому как нам это нужно позарез.

Он потянул за цепь, и на сцену упал раб в железном ошейнике, весь усыпанный чудовищными язвами. Чем бы он ни болел, выглядело это кошмарно.

— Ты можешь его вернуть? Я уже потерял…

— Он не мёртв, — возразил Рикс.

Владелец раба пожал плечами, а потом стремительным движением перерезал своему невольнику горло.

— Теперь мёртв.

Аттия зажала рот ладонями. У неё перехватило дыхание.

Из раны хлестала алая кровь, раб упал и забился в конвульсиях. По толпе пронёсся шепоток. Рикс не двигался. На мгновение Аттии показалось, что он помертвел от ужаса, но когда он заговорил, голос его не дрожал.

— Клади его на топчан.

— Не буду я его трогать, ещё чего. Сам займись. Верни его.

Люди пришли в неистовство. Теперь они вопили, плотно обступив сцену, взбираясь на неё.

— Я потеряла всех своих детей!— кричала одна.

— У меня умер сын, — стонал другой.

Аттия затравленно огляделась и попятилась, но скрыться было негде. Рикс схватил её руку затянутыми в перчатку пальцами.

— Держись крепче, — прошипел он, и добавил громко: — Отойдите, сэр, подобру-поздорову.

Он поднял руку и щёлкнул пальцами.

Пол разверзся. Аттия провалилась в потайной люк с внезапностью, выбившей из неё дух, и упала на тюфяк, набитый конским волосом.

— Шевелись! — заорал Рикс. Он уже вскочил на ноги, потянул за собой помощницу, согнувшись под низко нависавшими досками сцены.

Над их головами бушевала ярость, слышался топот бегущих ног, крики и вопли, свист клинков. Аттия, спотыкаясь о балки, ринулась за Риксом к занавеси в задней части сцены. Ныряя за штору, он на ходу сбросил парик, накладной нос, отшвырнул поддельный меч.

Часто дыша, он стянул с плеч плащ, вывернул его наизнанку и накинул обратно, завязал шнурок и на глазах у помощницы превратился в согбенного нищего.

— Вот ведь уроды, они все тут с ума посходили!

— А мне как быть? — в ужасе спросила Аттия.

— Сама о себе позаботься. Встретимся за воротами, если выберешься.

И, прихрамывая, унёсся по ледяному тоннелю.

Аттия настолько разозлилась, что сначала даже двигаться не могла. Но в открытом люке уже маячили головы поселян, и, зашипев от страха, она рванула прочь.

Спрятавшись в первую попавшуюся пещерку, она выглянула и обнаружила, что от фургонов остались только глубокие следы на снегу. Да, видимо, труппа не стала дожидаться финала представления. Аттия пошла было по следу, но там толклось слишком много народу — люди хлынули из-под купола, круша всё на своём пути.

Проклиная всё на свете, она бросилась в тоннель. Это же надо так влипнуть! Пройти такой долгий путь, почти добраться до Перчатки и потерять её среди беснующейся толпы!

И помимо прочего, перед её мысленным взором упорно маячила картина падающего с перерезанным горлом раба.