Но вот Маргарита, продолжавшая находиться в состоянии полубреда, которой казалось, что она грезит в холодном лунном свете, вновь услышала этот же голос. Сердце ее замерло, глаза расширились, она смотрела вокруг, боясь обмануться.

– Чертовская жизнь! Надеюсь, этим проклятым парням удастся избегнуть подобной экзекуции.

На этот раз сомнений не было – лишь с единственных в мире губ могли слетать такие слова, произнесенные таким сочным, тягучим, манерным тоном.

– Черт! – раздалось опять. – Дьявольщина! Я слаб, как крыса!

В одно мгновение Маргарита оказалась на ногах. Уж не снится ли ей это? Или огромные каменистые скалы и есть врата рая? Или свежий ветер неожиданно донес до нее на ангельских крыльях счастливую светлую весть из райской обители? Или у нее просто начались галлюцинации?

Бедная женщина напряженно оглядела высокие скалы, уединенную хижину и широко раскинувшееся каменистое побережье. Где-то здесь или там, выше или ниже, за валуном или в расщелине, скрывается от ее страстных горячечных глаз владелец этого голоса, который некогда раздражал ее, теперь же может сделать счастливейшей женщиной в Европе, если только она найдет его.

– Перси! Перси! – истерически закричала она, мучаясь сомнением и надеждой. – Я здесь! Иди ко мне! Где ты? Перси! Перси!

– Как хорошо ты меня зовешь, дорогая, – ответил все тот же сонный, тягучий голос. – Но, черт меня раздери, я не в силах подойти к тебе, эти проклятые лягушатники растянули меня, словно гуся на вертеле, и я слаб, как мышь… Я не могу сделать ни шага.

Маргарита все еще не понимала. Через несколько мгновений она опять услышала столь дорогой для нее манерный голос, но, увы, с незнакомыми нотками слабости и страдания; она была в полной растерянности. Вокруг никого не было… Разве что только скалы… Великий Боже!.. Еврей?! Она сошла с ума или бредит.

К бледному лунному свету была обращена его спина, он пытался ползти, едва приподнимаясь на обессилевших руках.

Маргарита подбежала к нему, обхватила его голову руками… и заглянула прямо в синие, добродушные и, казалось, удивленные глаза, светящиеся сквозь полуразрушенную маску еврея.

– Перси… Перси… Муж мой, – судорожно воскликнула она, теряя сознание от радости. – Благодарю тебя, Боже! Благодарю тебя!

– Ах, д'рагая, – добродушно прервал он, – скоро мы это сделаем вместе. Но сможешь ли ты снять эти проклятые веревки и освободить меня от неэлегантных довесков?

Ножа у нее не было, пальцы были слабыми и оцепеневшими, но она работала зубами, и обильные слезы радости капали на туго спутанные ноги.

– Чертовская жизнь, – сказал он, когда наконец после бешеных усилий с ее стороны веревки были отброшены прочь. – Однако я удивлен, возможно ли было подобное когда-либо ранее, чтобы английский джентльмен был избит проклятыми иностранцами, не попытавшись даже дать сдачи?

Было совершенно ясно, что он страдает от острой физической боли; когда все веревки были сняты, он остался лежать, словно мешок.

Маргарита беспомощно огляделась вокруг.

– О, хотя бы каплю воды на этом проклятом побережье, – закричала она почти в отчаянье, увидев, что муж едва не теряет сознание.

– Нет, д'рагая, – пробормотал он с добродушной улыбкой. – Лично я предпочел бы каплю хорошего французского бренди! Если ты заберешься в карман этого старого грязного тряпья, ты найдешь там мою флягу… Будь я проклят, если могу двинуться.