– В принципе, все понятно, трудностей быть не должно, – подытожила моя «копия», выкладывая на стол чемодан с марками. – Ждем НКИДовцев с журналистами и начинаем. А тебе Петр, большое спасибо. Завтра купи «Правду», будет интересно почитать.

Опять в сопровождении сотрудников я вернулся в приемную Берии. Ждать практически не пришлось. Уже через десять минут из кабинета наркома вышел довольный Кирпонос:

– Принято решение начать эвакуацию еврейского населения из Киева, – тихо сообщил он мне. – Первыми будут выведены те, кто относился к различным организациям. Научные работники тоже, само собой. Одовременно с этим оперативно будут вывозить тех, кто оказался, мягко говоря, бесхозным. Конечно, не в ущерб основному потоку, но и забывать про них не будем. Ладно, разговорились мы. Я сейчас в Генштаб, а ты..

– Товарищ генерал! – взмолился я. – Отпустите жену повидать! Она тут рядом, у Бурденко!

– В Лефортово? В военном госпитале?

– Да, там. Ведет научно-практические конференции для врачей.

– Тогда так, – Кирпонос посмотрел на часы. – Дальше я сам. На сегодня свободен. Завтра в девять утра чтобы как штык был в гостинице. В 11 вылетаем обратно с Ходынки. Вопросы?

– Вопросов нет, товарищ генерал! – обрадованно ответил я.

Поблагодарив комфронта, я на крыльях любви я рванул в Лефортово.

Глава 2

Пока ехал – достал кошелек и еще раз проинспектировал содержимое. Картина была грустная. Денежное довольствие нам выплатили, но большую часть средств я отдал Вере, когда она улетала в Москву. На обустройство, на теплые вещи. Зиму 41-го года помнил крепко. Генерал Мороз здорово прошелся не только по немцам, но и по нам тоже. Сколько было обморожений – не сосчитать! Военных конечно, оденут. Валенки будут, полушубки. Но под него хорошо бы свитерок какой, шарфик шерстяной неуставной.

Просить что-то у Кирпоноса я считал ниже своего достоинства – он и так дал мне всяких благ выше крыши, взял к себе адъютантом. Да, последнее было продиктовано чувством благодарности за спасение из перевернутой машины, и про везение мое он тоже признался, но, тем не менее – мне грех было жаловаться. А уж тем более не стоило наглеть.

Однако, четыреста двадцать рублей быстро кончились. На лефортовском рынке цены кусались. Купил за пятьдесят рублей полбуханки хлеба, за триста – бутылку красного грузинского вина. Вот и все. Пришлось протискиваться через толпу, искать часового мастера. Они вместе со стоматологами занимались скупкой золота.

Нашел, подмигнул. Я показал царский червонец и он тут же закрыл изнутри свою каморку. Запасы немецкого аса, что гнил где-то подо Львовом, таяли, но экономить их смысла не было. Никто не знает, что будет завтра.

Глаза у мастера загорелись, но дело он свое знал крепко. Потер червонец о пробирный камень, капнул кислотой. Торговался довольно бодро. В итоге сошлись на девяти тысячах. На всякий случай я перед походом переложил в карман пистолет, но все обошлось – расплатился скупщик со мной быстро и без обмана. Тут уж я почувствовал себя богатым.