По огороженному омоновцами проходу к Дому культуры неторопливо катился широкомордый «хаммер», а за ним, как свита мальков за дельфином, – три одинаковых темно вишневых «лендкрузера» с белозубым оскалом кенгурятников и с московскими номерами. Внедорожники затормозили у белокаменных колонн, двери их синхронно распахнулись, и наружу вышли крепкие ребята в кожаных куртках и с характерной короткой стрижкой. Последний шагнувший из «хаммера» был худощавый тридцатилетний парень со светло соломенными, слегка рыжеватыми волосами и темными глазами цвета топленого сахара.

Рыжий неторопливо поднялся по ступеням, пересек зал и направился прямо к гробу с телом покойного. В процессе его перемещения по залу произошла следующая примечательная вещь: несмотря на то, что спутники рыжего шли за ним, а не перед ним, пространство впереди новоприбывшего спешно пустело, как автомобильная полоса, по которой движется снегоуборочный грейдер.

– Боже мой, – сказал губернатор, – это что такое? А? Фархад, это что за морда приехала?

Молодой человек, поименованный губернатором «мордой», подошел к гробу, некоторое время смотрел на него, а потом резко шагнул в сторону и оказался лицом к лицу с Санычевым, губернатором и матерью покойного.

– Вы меня не помните, Демьян Михайлович? – спросил он. – Нас Игорь знакомил месяц назад. В «Рэдисон Славянской». Я Валера Нестеренко, его старый приятель.

– Да да, конечно, – сказал Демьян Михайлович, – помню. Вот, познакомьтесь, пожалуйста, мой первый зам, Фархад Гаибов.

Валерий и Гаибов пожали друг другу руки. Гаибов был очень красивый пятидесятилетний таджик полукровка. Подтянутая фигура, высокий рост, пышные, рано поседевшие волосы и смуглое лицо, с немногочисленными, но глубокими морщинами, делали его похожим на фигурку с восточной миниатюры,

– А это губернатор области, Виктор Гордеевич Жечков. Валерий Нестеренко, э э…

– Бизнесмен.

Тут возникла маленькая заминка: Валерий радушно протянул руку губернатору – и протянутая рука так и осталась висеть в воздухе. Другой бы на месте Нестеренко немедленно смутился. Валерий только улыбнулся и, не убирая руки, спокойно сказал:

– В чем дело? Забыли вымыть руки, Виктор Гордеич?

– Я не привык пожимать руку… э э… бизнесменам.

Валерий опустил руку, и некоторое время он и губернатор играли в игру – кто кого переглядит. Первым опустил взгляд губернатор. Гаибов всполохнулся и, чтобы загладить случившуюся паузу, сказал:

– А это Виктория Львовна, она…

– Уж с тетей Викой я знаком, – сказал Нестеренко.

– Ах да, конечно.

Виктория Львовна во все глаза глядела на Валерия. Это была нестарая еще женщина, лет сорока двух, а выглядела она, несмотря на траур, и того моложе. Валерий вспомнил, что когда то у нее серьезно болели почки и под глазами все время были темные круги, но сейчас, видимо, все было в порядке: круги куда то исчезли. Правда, вместо них появились морщинки.

– Ты очень вырос, Валера, – сказала Виктория Львовна. – Никогда не ожидала, что ты таким… станешь. Правда, ты всегда был самый главный хулиган.

Разговор, видимо, опять свернул на какую то скользкую дорожку, и Гаибов, вздохнув, сказал:

– Боже мой. Я просто не знаю, что будет с заводом.

Нестеренко поднял брови:

– А что? Без технолога завод остановится?

– Два года назад, – спокойно пояснил губернатор, – завод «Заря» лежал на боку, как и все остальные химзаводы Тарска. Он не платил зарплаты полтора года, и рабочие кормились только тем, что воровали оборудование или гнали в цехах самогон. Я отдал его вот этим троим – Санычеву, Гаибову и Нетушкину.