– Дун, – буркнул Тосутиг.

– А речка?

– Афон.

Это кельтское слово обозначало реку.

– Авон? – недовольно поморщился легат. – Нет, не подходит. Тихая река… Сорбио… Что ж, назовем место Сорбиодун.

Соленый морской ветер отыскал лазейку в стенке палатки и ворвался внутрь. Пламя масляной лампы заплясало, но римлянин не обратил на это внимания, сосредоточенно склонившись над пергаментным свитком. Юноша еще больше взъерошил и без того непослушные черные кудри, поудобнее устроился на складном походном стуле и медленно вывел на пергаменте опасные слова:

Между нами говоря, любезный отец, провинцией управляют из рук вон плохо. Жители вот-вот взбунтуются, а виноват в этом наместник.

Два дня назад, любезные родители, мы уничтожили последних друидов в Британии. Случилось это весьма странным образом. Оплотом друидов был крошечный островок, называемый Мона, что лежит за землями декеанглов на западном побережье Британии. Наместник приказал расправиться с проклятыми друидами, поэтому весь Четырнадцатый легион вместе с Двадцатым легионом приготовились к переправе через узкий пролив. По всему побережью острова друиды разожгли костры. Яркое пламя, грохот прибоя и дикие вопли варваров на миг остановили храбрых воинов – но только на миг! Пехота переправилась в лодках, а конники переплыли пролив верхом. Противники сражались храбро, однако в конце концов им пришлось сдаться. Больших потерь мы не понесли…

Портий разжал уставшие пальцы. Рассказ о сражении звучал пристойно, его можно прочитать и матери, и сестрам. В действительности все происходило иначе.

Храбрых воинов остановили не костры в ночном мраке, не грохот прибоя, не варвары, колотившие копьями по щитам, не заунывные проклятия друидов и даже не вид обнаженных человеческих тел, приносимых в жертву жестоким кельтским богам.

Нет, самым страшным оказались… женщины.

Полуобнаженные, выкрашенные ярко-синей вайдой, простоволосые женщины, выскочив вперед, размахивали ножами и копьями, приплясывали и подпрыгивали как безумные. Хуже всего были пронзительные, улюлюкающие вопли – над водой звучал дикий, непрерывный, нечеловеческий крик, от которого мороз пробирал по коже.

По рядам легионеров пронесся шепот:

– Это фурии!

На миг Портию показалось, что солдаты не пойдут в бой, но один из центурионов насмешливо выкрикнул:

– Ну что, струсили? Девок испугались?

Легионеры, стряхнув оцепенение, приготовились к битве.

Бой был ужасен. Вымуштрованные легионеры споро расправлялись с ордой варваров, короткие мечи рассекали тела жрецов и воинов, женщин и детей. На отмелях росли горы трупов, прибой побагровел от крови. Когда все было кончено, в живых осталось только два друида – глубокие старики, которые бессильно шамкали беззубыми ртами, проклиная римлян. Легионеры затолкали их в клетку, сплетенную из ивовых ветвей, и сожгли на костре.

– Они так же поступают со своими соплеменниками, – объяснил Портию один из солдат.

Молодой римлянин знал, что кельтские жрецы отправляли на костер только преступников, но, как известно, с победителями не спорят.

Портий помотал головой, отгоняя жуткие видения, и продолжил письмо:

Через несколько дней наместник намерен вернуться в новый город, называемый Лондиниум, и следующее мое послание придет к вам оттуда.

От усталости смыкались глаза, рука дрожала. Пора заканчивать:

Любезные родители, я весьма благодарен сенатору Гракху, которого вскоре надеюсь назвать своим тестем, за предоставленную мне возможность лично засвидетельствовать победоносное шествие римской армии и, может быть, даже самому отличиться в одном из сражений. О милой Лидии я думаю ежечасно и считаю дни до нашей следующей встречи в славной столице империи.