Там, где паслись наши лошади, было очень мелко, и мы направились ниже по течению, за излучину реки, где был глубокий омут, и скоро уже плескались в холодной воде. Когда же выбрались на берег, чтобы одеться, мы услышали топот быстро бегущих животных.

– Наши лошади! – закричал я.

– Может быть, это бизоны, – предположил Маньян.

Мы схватили оружие и, не одеваясь, как были, побежали к тому месту, откуда должны были увидеть лошадей. Колючки шиповника и ягодников раздирали кожу, но мы не чувствовали боли. Мы побежали еще быстрее, когда начался ивняк, пробрались сквозь него и увидели: наших лошадей гонит одинокий всадник, и сидит он на моем сером жеребце! Мы побежали вслед за ним, но, когда добежали до опушки, одинокий всадник уже выгнал наш небольшой табун на открытое пространство.

Я выстрелил по нему и промахнулся. Маньян стоял рядом с бесполезным здесь луком в руках. Всадник оглянулся на нас, взмахнул рукой и запел песню победы. Теперь мы знали, кто он. Это была военная песня кроу!

Я опустился на землю. Мне казалось – лучше бы я умер.

– Сатаки! Сатаки! Я так старался для тебя, и все рухнуло! – скорбел я.

Маньян сел поблизости. Мы смотрели, как кроу гнал наших лошадей по долине и, наконец, скрылся за поросшей лесом возвышенностью. И только сейчас почувствовали боль в наших израненных колючками ногах.

Мы промыли свои раны и оделись.

– И что мы будем делать теперь? – спросил Маньян.

Я тоже думал об этом и уже принял решение.

– Для нас осталась только одна возможность, – сказал я. – Идти по следу, оставленному нашим народом. Когда мы найдем наших, нужно составить большой военный отряд – снова выступить в поход против Раскрашенных в Голубое и флатхедов и захватить еще больше жеребцов.

– Сейчас наш народ уже разбил лагерь далеко отсюда, в устье реки Лось, – произнес он в ответ. – Подумай, как много дней пройдет, если мы пойдем пешком. А рядом есть путь по воде. Ты уже плавал в лодке из шкуры бизона и знаешь, как ее сделать. Давай спустимся вниз по реке вплавь. Я не боюсь Подводных Людей.

По долине мы добрались до следующей рощи и там проспали до наступления ночи. Затем мы вышли на равнину, отыскали стадо бизонов, пасшееся поблизости от реки, и убили большого быка. Его язык и немного печени мы поджарили и сытно поели. Затем натянули шкуру бизона на каркас из ивовых прутьев, и наша лодка была готова. Мы не стали сушить ее на костре, опасаясь, что дым выдаст нас какому-нибудь проходящему военному отряду. Весь день она сохла на солнце. На следующее утро мы сели в нее и отправились вниз по течению.

День за днем мы плыли по Большой реке и не видели врагов. Маньян был счастлив и часто распевал песню «Я ни о чем не тревожусь» , приглашая меня подпевать. Что, дескать, из того, что мы потеряли наших хороших скакунов? Мы можем захватить их еще больше.

Однако мне было невесело. Мое предчувствие надвигающегося несчастья усиливалось с каждым днем.

На четвертый день, после того как миновали Малую реку, я почувствовал, что скоро мы должны добраться до устья реки Лось, и, значит, до лагеря нашего народа. Мы обогнули излучину реки, затем еще одну, и до нас донесся лай собак, сотен собак большого лагеря.

– Вот он где, наш народ! – воскликнул я.

Мы пристали напротив того места, где слышался лай, вытащили нашу лодку на берег, взяв свое оружие, пробрались через тополиные заросли и увидели, что на открытой низине светятся сотни костров, горящих в вигвамах. Приблизившись к ним, мы увидели, что на одном из вигвамов нарисованы два больших бизона – это был вигвам старого Кремневого Ножа, жреца Священного Бизона. Мы подошли поближе и услышали, что люди разговаривают на нашем языке. Мы прибыли домой.

– Ну, мой «почти брат», – прошептал мне Маньян, – теперь ты пойдешь своим путем, а я своим.