Наверху отверстие было гораздо шире, чем внизу. Когда лестница кончилась, мы оказались в просторном помещении. Здесь и находился ворот. Стоило только привести в движение маховое колесо, как массивный вал начинал наматывать на себя цепь. Подъемник находился еще наверху. По трем стенкам помещения были расставлены различные нужные в руднике предметы, а с четвертой стороны оставалось широкое свободное пространство — здесь-то и начинался тот самый переход, который мы искали. Мы проскользнули в него. Все вокруг было тихо; мы осторожно пошли вперед.

Я прикрыл лампу и только время от времени освещал ее светом наш путь. Подземная галерея была длинной, казалось, что у нее просто нет конца. Наконец справа мы увидели дверь, а слева — другую. Они были занавешены циновками. Казалось, что обитатели дома-убежища спят, но в этом я ошибся, потому что, когда мы прошли на несколько шагов дальше, я услышал разговор. Перед нами оказались две рядом расположенные двери. Голоса раздавались за левой из них, то есть в комнате Мелтона. Мы неслышно подошли к двери, и я немножко приподнял прикрывавшую вход циновку. Посреди комнаты стоял грубо сколоченный стол, на котором лежали два револьвера и нож. Кроме стола, в комнате я заметил несколько сколоченных из обрубков дерева стульев или, правильнее сказать, табуреток. На стене висело два ружья, а радом с ними лежала большая кожаная сумка, в которой, вполне возможно, находились патроны. Мелтон сидел за столом на табуретке и говорил с индианкой, представлявшей собой образец человеческого уродства. Она стояла между столом и дверью. В тот самый момент, когда я заглянул в комнату, Мелтон сказал, пользуясь, как уже много раз было упомянуто, словами из разных языков:

— Вам обеим будет, пожалуй, ее жаль, после того как ты так много узнала о том, что я хочу с нею сделать?

— Жаль? — ответила она картаво. — Да мы будем рады! Она терпеть нас не могла, да и мы ее — тоже.

Я догадался, что речь, конечно, шла о Юдит.

— Тогда вы еще больше обрадуетесь, если я скажу тебе, что она больше никогда не выйдет наверх». Теперь вы снова станете полными хозяйками в доме. Если вы будете верно служить мне, я буду вам хорошо платить.

— Мы верны вам, сеньор, потому что вы обещали заботиться о нас и сдержите слово. Если бы вы только смогли защититься от врагов, нападения которых вы ожидаете!

— О, об этом я совершенно не беспокоюсь. Они, видно, сошли с ума, если отправились в Альмаден. Впрочем, они никогда не доберутся до него, потому что мы, как только получим сообщение от разведчиков, выступим им навстречу и всех, до единого человека, уничтожим.

— Но мы слышали, что среди них находятся знаменитый Виннету и весьма отважный белый воин. Этого воина я не знаю, но Виннету не так-то легко победить. Военным умением и хитростью он превосходит других воинов. Если ему удастся выманить наших людей отсюда, а потом он нападет на беззащитный Альмаден?

— Это ему никогда не удастся. Ну а если невозможное все-таки случится, вы знаете, что вам делать. В шахту не должен попасть ни один чужак: никто не должен видеть пленников. На такой случай лежит возле вала нож. Но до этого дело никогда не дойдет, потому что даже если нас победят под Альмаденом, то такую крепость, как скала, ни за что на свете не взять штурмом. И мы уж приложим все силы, чтобы сюда не ступили ни Виннету, ни тот белый, о котором ты говорила.

Больше слушать я не хотел, потому что времени у нас было немного, поэтому я отдернул занавеску в сторону, вошел в комнату и сказал:

— Тут вы глубоко заблуждаетесь, мастер Мелтон, ибо мы уже здесь, как вы видите!

Одновременно я молниеносно схватил револьверы и нож, встав таким образом, что к ружьям Мелтону пришлось бы пройти мимо меня.