Глядя на железный штырь, выступавший из кладки возле закрытого ставнями окна, Корбетт отошел вправо.

— Этот?

Стоявший сзади священник кивнул.

— Да, — тягуче произнес он. — Алтарь был сдвинут с места. Наверно, иначе Дюкет не мог завязать веревку на штыре.

Корбетт обернулся, внимательно посмотрел на Беллета и покачал головой.

— Что-то не очень верится, — сказал он и, не дожидаясь ответа, зашагал к выходу.

Покинув церковь, Корбетт свернул на Фрайди-стрит, где работали чужеземные кожевники. Сейчас это место представляло собой строительную площадку, на которой возводили гигантский акведук для воды, чтобы гнать ее по деревянным трубам из реки Тайберн. Здесь же стояла виселица, и Корбетт увидел два трупа на толстой балке, как он понял, из недавних. В другое время он бы, не останавливаясь, прошел мимо, но теперь ему не давал покоя Лоренс Дюкет, повесившийся в церкви Сент-Мэри-Ле-Боу, так что он подошел поближе и стал всматриваться в трупы. Невосприимчивый к вони и неприятному виду мертвых тел, Корбетт простоял так до тех пор, пока не сказал себе «хватит» и не отправился на поиски дома Дюкета. Задавая вопросы, Корбетт видел, как у людей мрачнели лица и взгляды становились непроницаемыми, но в конце концов он все-таки нашел нужный дом на углу Бред-стрит.

Судя по закрытой двери и запертым ставням, в скромном трехэтажном доме уже никто не жил. Однако он все же постучал и крикнул, чтобы ему открыли «именем короля». Послышались шаги, заскрипели засовы, распахнулась дверь, и на пороге появилась худенькая рыжеволосая женщина среднего роста, в платке и длинном черном платье, говорившем о трауре. Единственной данью моде была филигранная золотая цепочка на талии и свежие белые кружева вокруг длинной тонкой шеи и на манжетах. Лицо было строгое, губки капризные, взгляд серых глаз — бесцеремонный. Корбетт показал женщине свои бумаги, которые она взяла в руки и внимательно прочитала, медленно шевеля губами. Потом она вернула их Корбетту и повела его в ближайшую комнату, где открыла ставни, впустив дневной свет. В комнате было пусто, если не считать кожаных сундуков и сложенной в кучи одежды.

Некоторое время женщина изучала Корбетта.

— Я — Джин Дюкет, — тихо проговорила она. — Что вам нужно?

В ее голосе прозвучал вызов, но Корбетт, решив не обращать на него внимания, сообщил о своем расследовании смерти Лоренса Дюкета. Несмотря на траурное платье, женщина как будто не была расстроена гибелью брата. И только когда Корбетт упомянул Крепина, она прищурилась и на щеках у нее появился яркий румянец.

— Господин чиновник, мне не нравился Крепин, — ответила она, как отрезала. — Он был…

Она умолкла, подыскивая нужное слово.

— Вымогателем?

— Да, господин Корбетт, вымогателем, ничтожеством, прелюбодеем и развратителем женщин!

— Это правда? — спросил Корбетт.

Джин не ответила, но, отвернувшись, решительно кивнула.

— Поэтому Лоренс убил его?

Джин вновь повернулась к нему и нервно засмеялась.

— Господин чиновник, мой брат и я, хоть мы и вышли из одного чрева и жили под одной крышей, не любили друг друга. — У нее вновь вырвался нервный смешок. — Мой брат убил Крепина не из-за меня. У него были другие причины! — Она мельком взглянула на Корбетта. — Я ничего не знаю, но уж Сука-то должна знать!

— Кто такая Сука, мадам?

— Элис атт Боуи. У нее таверна на Сент-Марк-лейн, любимое место ее ухажеров Реджинальда де Ланфера, Роберта Пиннота, Пола Стабберхеда, Томаса Коронера… — Она затихла, крутя в пальцах золотую цепь.