Едва Корбетт нащупал кинжал, как страшная маска исчезла, открыв мальчишеское улыбающееся лицо. У Корбетта подогнулись колени, однако ему хватило сил со вздохом облегчения сделать шаг в сторону и уступить дорогу в таверну Дьяволу из пантомимы, которую он видел пару часов назад.

Придя в себя и поправив плащ, он вытащил кинжал и прижал его к груди, после чего отправился в путь по кривым улочкам, стараясь обходить кучи мусора и потоки вонючих испражнений. То одна, то другая тень выступала из темноты, но, завидев кинжал, исчезала. Набрав полную грудь воздуха, Корбетт свернул на улицу, которая, как ему было известно, вела к реке, — и вдруг остановился. Он был уверен, что слышал шаги за спиной, словно кто-то старался, не поднимая шума, ступать по булыжникам. Оглянувшись, он никого не увидел и пошел дальше. Река была уже близко.

До факелов, до болтливых лодочников было рукой подать. Однако шум позади возобновился. Он напоминал топот детских ножек, но внушал ужас. Тогда Корбетт подобрался, вложил кинжал в ножны и бросился бежать так, что ветер хлестал его по щекам и плащ развевался за спиной. На берегу он едва не упал в одну из лодок, и удивленный лодочник прыгнул следом, уже на ходу получив распоряжения от пассажира, не сводившего глаз с берега. Тем не менее Корбетту ничего не удалось разглядеть в опасной тьме Саутварка, скрывшегося за пеленой тумана, когда лодка еще не успела достичь середины холодной черной реки.

10

В темноте Корбетт свернул на Темза-стрит, которая в речном тумане утратила знакомый облик. После беседы с Барнеллом и поездки в Саутварк чиновник до того устал, что не заметил, как перед ним возникло несколько фигур. Они появились словно ниоткуда, в плащах с капюшонами, и то приближались, то отступали, словно танцоры в замысловатом танце. Сам не зная как, Корбетт сразу угадал, что это не случайные встречные, не головорезы с помойки, а настоящие убийцы. Их было двое, молчаливых и почти неразличимых в уличной тьме, вооруженных длинными мечами и короткими острыми кинжалами. Но Корбетт успел намотать плащ на руку и выхватить из ножен длинный валлийский кинжал. Ему припомнился совет одного старого солдата, который рассказывал о страшной «пляске» уличных убийц, и, действуя скорее инстинктивно, чем с холодным расчетом, он сделал выпад и ударил кинжалом прямо в грудь того незнакомца, что оказался ближе.

Покачавшись несколько мгновений, тот со стоном рухнул на колени, а потом растянулся на земле во весь рост. Второй как будто не сразу понял, что произошло, а когда понял и приготовился драться, Корбетт уже держал в руках меч убитого. Однако его противнику не хватило храбрости. Когда наверху открылось окно и хриплый голос поинтересовался, что происходит, он отступил и скрылся в тумане. Окно с гневным стуком захлопнулось.

Подождав немного, Корбетт ногой перевернул труп. Рана в груди выглядела устрашающе, тем более что нападавший упал на грудь. Корбетт вытер кинжал об одежду мертвеца и откинул капюшон. Глаза у убитого были открыты, лицо в оспинах, коротко стриженные волосы. Никогда прежде Корбетту не приходилось его видеть, однако он не сомневался, что этот человек был воином до того, как стал убийцей. Его мутило, и, вложив кинжал в ножны, он устало зашагал прочь, оставив труп мусорщикам.

Громко барабаня в дверь, Корбетт разбудил свою сердитую хозяйку и, к ее удивлению, затребовал кувшин вина и кубок, которые она тотчас принесла. Чиновник пробурчал «спасибо» и стал подниматься по лестнице. У себя в комнате он сразу же уселся на кровать и наполнил кубок вином, однако выпил, только когда удостоверился, что его больше не трясет. Корбетт отлично сознавал, какой избежал опасности, он понимал, что нападение было спланировано заранее, но не представлял, кому это могло понадобиться. Так он и сидел, подпирая кулаком подбородок, а мысли кружились у него в голове, словно глупые псы, гоняющиеся за своими хвостами.