Хьюберт не отрывал глаз от Корбетта.

— Ну же, — резко проговорил он, — читайте письма.

Корбетт усмехнулся, понимая, что Хьюберт, ничего не знавший о содержании документов, умирает от любопытства.

— Нет, — неторопливо произнес он, — лорд-канцлер дал мне особое указание не вскрывать печать в присутствии младших клерков!

С этими словами он развернулся и зашагал прочь. Ранульф торопливо последовал за ним, а Хьюберт застыл на месте, онемев и побагровев, будто его вот-вот хватит удар. На ходу Корбетт сорвал печать и обнаружил, что под ней всего лишь разрешение поселиться в Тауэре, а также входить и выходить из него в любое время дня и ночи.

Тихонько кряхтя под тяжестью седельных сумок, позади шел Ранульф, уставший от бессмысленных скитаний и тревог о том, где проведет ночь. Несмотря на арбалетные стрелы, он был бы не прочь вернуться на Темза-стрит. А вспоминая о хозяйке, он еще и постанывал от вожделения. Конечно же, она угрюмая и заносчивая, но он заметил, как она посматривала на него, и не сомневался, что легко с ней справится. Мало ли что она купеческая жена, мало ли что ходит покачивая бедрами и носит чулки с подвязками, но на пуховой перине он сумеет сделать ее счастливой. А теперь что? И он чуть не заплакал, когда следом за своим чудным хозяином вошел в лодку, которая направилась к Тауэру.

Настроение у Ранульфа испортилось, но, чтобы не унывать, он затеял перебранку с лодочником, пока хозяин молча смотрел на воду. Они миновали замок Бэйнардс, потом Стильярд, потом другие прекрасные, большие и малые сооружения, стоявшие на берегу. Добрались до Лондонского моста с его домами, мастерскими, часовней и девятнадцатью арочными опорами, защищенными водорезами — деревянными сооружениями, которые не давали лодкам разбиться о каменные опоры. Дальше были пристани Ботольф, Биллингейт и Вул-Квэрри, пока лодка не пристала к взмывшей ввысь каменной махине Тауэра.

Грозные кольца из стен, бастионов и башен, господствовавших над юго-восточной частью Лондона, внушали благоговейный страх Ранульфу и Корбетту, покуда они, миновав крепостной ров, проходили через ряд башен, многие из которых как раз перестраивались, во внутренний двор, окружавший центральный донжон — Белую башню. У всех ворот Корбетта и Ранульфа окликали, но, проверив документ, выданный Барнеллом, пропускали дальше. Во внутреннем дворе грубоватый йоркширец, начальник караула, приказал им стоять на месте, пока он найдет коменданта крепости, сэра Эдварда Суиннертона, и ушел, оставив чиновника и его помощника мерзнуть и привыкать к новому месту жительства.

На стенах вокруг Белой башни как будто никто не работал, хотя Корбетту было ясно, что весной стройка возобновится. Кирпичи лежали вокруг печей для обжига, песок и гравий были насыпаны в большие кучи, огромные дубовые брусья обтесаны и сложены аккуратными штабелями. Тауэр, по сути, представлял собой небольшой город. Деревянные конюшни, голубятни, открытые кухни, амбары, курятники располагались вдоль стен. Был даже свой сад, по-зимнему голый, а возле ворот стояли деревянные оштукатуренные дома офицеров. Корбетт стоял рядом с Ранульфом, который разглядывал никем не охраняемую баллисту, когда к ним подошел высокий седоволосый воин, представившийся сэром Эдвардом Суиннертоном, комендантом крепости. Корбетт тоже представился, потом представил Ранульфа и, предъявив полученный от лорд-канцлера документ, коротко объяснил, почему они оказались в Тауэре. Внимательно поглядев на Корбетта, комендант как будто хотел ему отказать, но почесал седую голову и велел караульному проводить Корбетта и Ранульфа в свободное помещение в Белой башне.

Едва оказавшись на месте, уставший от хождений Ранульф развернул набитый соломой матрас, а Корбетт зажег имевшиеся в комнате две свечи, чтобы прочитать послание Барнелла, которое тот передал ему в кожаной сумке.