|
Едва не падая на скользкой глине, он наносил удары и разражался бранью, пока не потерял голос. Наконец валлийцев отогнали, и только тогда он обратил внимание на то, что его левая рука — сплошное кровавое месиво. Конечно же король выразил благодарность своим защитникам. Эдуард никогда не забывал ни услуг, ни обид. Ранами Хью занялся королевский лекарь, а возвратившись в Лондон, Корбетт не особенно удивился, узнав, что получил довольно неплохую должность — секретаря в Суде королевской скамьи. С тех пор Хью Корбетт не менял места службы. Каждый день он копировал описи и постановления суда, почти не задумываясь о несчастных людях, чьи судьбы они решают. Каждый день — но не сегодня. Сегодня будет по-другому, подумал он, и стал торопливо одеваться, глядя в щель между ставнями и пытаясь понять, который час. Его разбудили колокола на ближайшей церкви, созывавшие прихожан на службу. А так как в Вестминстере ему надо было быть в полдень, то у него в запасе оставались еще два часа для прогулки, хотя густой туман никак ей не способствовал. Закончив одеваться, он застегнул ремень с длинным кинжалом в кожаных ножнах и небольшим кошелем, вынул из единственного сундука толстый шерстяной плащ и вышел на крутую винтовую деревянную лестницу. На полпути, правда, вспомнил, что не запер дверь, и повернулся было, чтобы идти наверх, но, пожав плечами, передумал. Крошечная мансарда с камышом на полу, простой кроватью и почти пустым деревянным сундуком вряд ли привлечет внимание даже неразборчивого вора. И Корбетт продолжил путь вниз.
На улице стоял туман, но уже вовсю слышался скрип телег. Хью пошел по Темза-стрит, стараясь держаться посередине, подальше от нависавших над ней домов, из окон которых служанки уже выбрасывали сор и выливали ночные горшки, задавая работу мусорщикам и бродячим собакам. Отцы города это запрещали и даже назначали досмотрщиков, чтобы штрафовать нарушителей и убивать животных, роющихся в отбросах. Хью потуже закутался в плащ и вспомнил, что этот запрет забыт со времен последних беспорядков. Ходить по городу было опасно, так что чиновник не снимал руку с рукоятки длинного валлийского кинжала, висевшего на поясе под плащом. В Лондоне царило беззаконие, банды головорезов, «буйных ребят» разгуливали по улицам, и стоило попытаться схватить преступника, как на крики или звук рожка сбегались его сообщники. В некоторых местах, к примеру у собора Святого Павла и на кладбище, о законе как будто вовсе не слышали, и здесь само собой возникло убежище для лондонских преступников, убийц и воров. Когда Хью Корбетт покинул кварталы Квиншита, город уже оживал. Продавцы угрей, угля, воды, толпы хитрых попрошаек занялись своим процветающим промыслом. Открылись деревянные ставни на окнах лавчонок, и закутанные до самого носа торговцы принялись за дело. Не обращая на них внимания, Корбетт шел к продуваемой холодным ветром реке и на ближайшем причале нанял барку, чтобы переехать на другой берег неспокойной, укрытой туманом Темзы. Путешествие было не из приятных, и к тому времени, как Корбетт приблизился к дворцу, он уже почти пожалел, что не остался дома. Одолев лестницу, он пересек изрытую колеями дорогу и направился в сторону большого, с остроконечными фронтонами, Вестминстерского дворца, величественных садов, стен и зданий Аббатства. Много лет он добирался сюда одной и той же дорогой, и у него всегда захватывало дух от благоговейного восхищения при виде собора с колоннами, арками и башнями. Огромная масса резного камня, казалось, парила в туманной вышине, будто по волшебству. Но этим утром Корбетту пришлось сосредоточенно прокладывать путь в толпе, прежде чем войти в огромный сводчатый зал дворца. Здесь во всех углах и нишах расположились королевские суды, каждый за своей перегородкой — в красных одеяниях судьи, аккуратные писцы, законоведы в черных мантиях, отвечающие за справедливость и правосудие. И здесь, и в других зданиях, в других комнатах день за днем трудились королевские чиновники разных рангов. |
