Корбетт заставил Ранульфа повторить это несколько раз, пока тот не выучил все назубок, и отпустил его.

Успокоившись, чиновник еще раз обыскал дом и направился через грязный двор к церкви. Главная дверь была отперта, и он, осторожно открыв ее, вошел внутрь. И тотчас остановился, тревожно вслушиваясь. Удостоверившись, что опасность ему не грозит, однако еще не оправившись после нападения в доме священника, Корбетт уселся там, где перед смертью сидел Дюкет. Он смотрел на тени у входа, — похоже, Дюкет прибежал в церковь в это же время дня. И вновь он задал себе вопрос: каким образом убийцы смогли бесшумно проникнуть в церковь, убить Дюкета и незаметно уйти?

Чиновник сидел, уставившись в глубину нефа, как вдруг ответ пришел сам собой. Он был настолько очевиден, настолько прост, что Корбетт засмеялся, и церковь ответила ему многократным эхом. Впрочем, очевидность и простота разгадки — свидетельство хитрости и недюжинных способностей того, кто стоял за этим преступлением. Корбетту вспомнился голос его старого «Dominus», отца Бенедикта, считавшего, что на каждую загадку есть своя разгадка. «Все дело в том, как посмотреть, мой мальчик, — басил он. — Все дело в том, как посмотреть». Вот теперь он смотрел правильно и сразу догадался, кем были убийцы. Таинственные фигуры из «Пентаграммы».

Корбетт встал, направился к двери и вышел на весеннее солнышко. Он был доволен собой и, сам того не заметив, оказался перед дверью в таверну Элис. В зале было пусто, так что он без помех пересек его и открыл дверь в кухню. Стоя к нему спиной, Элис разговаривала с великаном Питером, и он всей своей мощью нависал над ней, пока она что-то ему втолковывала. Корбетт окликнул ее, и она мгновенно обернулась. Сначала Элис смертельно побледнела, но почти тотчас радостно вскрикнула и, подбежав к нему, обняла его за шею и расцеловала. Расстегнув на нем плащ, она усадила его за стол и послала Питера за едой и вином.

— Ты рада меня видеть? — сухо спросил Корбетт. В ответ Элис крепко поцеловала его в губы.

— Конечно! — Она надула губки. — Где ты был? Что делал?

Наврав о королевских поручениях, о препятствиях, встававших на его пути, и своих малых достижениях, Корбетт ничего не сказал возлюбленной об опасностях, которым подвергался, и о своем переезде в надежно защищенный Тауэр. Ему не хотелось пугать Элис, ибо чем меньше люди знают, тем им спокойнее. Кроме того, было что-то такое в «Митре» и в угрюмом великане Питере, что ему не нравилось, не давало покоя, но пока еще не сложилось в ясную картину, отчего он не переставал тревожиться.

Корбетт спросил Элис, чем она занималась без него, но она лишь пожала плечами:

— Ничем особенным. Как всегда, таверной. Скоро в Лондон приедет король, и мы должны быть готовы к гуляньям. Пираты гоняются за нашими судами в Проливе. — Она улыбнулась. — Все как всегда, не то что у вас, чиновников, с вашими важными секретными делами.

Так они сидели и подтрунивали друг над другом, и Корбетт изнывал от желания обнять ее и унести наверх, где они могли бы побыть одни. Однако он знал, что она не согласится, да и присутствие мрачного Питера охлаждало его пыл. Тем не менее Корбетт взял с Элис обещание, что она будет ждать его следующим вечером, после чего попрощался и ушел, перекинув плащ через руку, так как на улице было совсем тепло. Ну а если на него опять нападут, так будет удобнее защищаться, прикрываясь плащом, как щитом.

Вернувшись в Тауэр, он нашел Ранульфа, растянувшегося на узком ложе.

— Да, — недовольно ответил он Корбетту, — я был в Вестминстере и видел Барнелла, хотя жирный надутый Хьюберт, — добавил он с горечью, — не хотел меня пускать.