– Не рассказывайте мне! Теперь я убедился в правоте своих общих предположений на этот счет. Когда я нашел Николь, чью фамилию я до сих пор не знаю, она была, что называется, не в себе. Она день и ночь плакала и не могла есть. Она была ужасно, ужасно больна от пережитого потрясения, от голода, от… жестокости…

– Ее изнасиловали, – с неприкрытой жестокостью спросил Жан, – так это было, гражданин Бетюн?

В глазах Бетюна отразилось страдание, и Жан тут же почувствовал сожаление. “Я возненавидел этого человека, – подумал он, – и моя ненависть мелкая и жалкая. Он человек, и все это не его вина…”

– Да, – прошептал Бетюн, – и не один раз…

Жан положил свою сильную руку на плечо Бетюна.

– Друг мой, – сказал он, глядя прямо в глаза Бетюну, – вот что я должен сказать, потому что вам это полезно знать. Ваша жена была самой прекрасной, самой прелестной и самой достойной из женщин. Я хорошо ее знал. Я вам не лгу. Не буду говорить вам ничего больше, потому что в ее прошлом есть моменты, опасные для ее сегодняшней жизни.

Но в нем нет ничего, что могло бы бросить на нее тень. Она была и осталась ангелом…

Бетюн испытующе смотрел на него.

– Она аристократка? – прошептал он.

– Она женщина благородного происхождения, – выговорил Жан, почти не двигая губами. – Из самых знатных фамилий Франции.

– Так я и знал. Ее манеры, ее изящество…

– Тихо! – оборвал его Жан. – Достаточно хотя бы одному из этих чудовищ якобинцев услышать это, и…

– Благодарю вас, Марен, – тихо сказал Бетюн. – Вы даже не знаете, какую тяжесть сняли с моего сердца. Я истерзал себя бессмысленной ревностью, что она могла быть куртизанкой, к примеру. Они тоже часто обладают прекрасными манерами.

– Знаю. Поэтому я и рассказал вам.

– Но больше всего я опасаюсь, что психическое состояние моей жены все еще зыбкое. Вы видели, как легко она начинает плакать. Если она начнет вспоминать, если прошлое вернется к ней, она легко может соскользнуть в безумие, из которого я с таким трудом ее вытащил…

Жан вдруг с горечью подумал о двух холмиках земли, о косточках детей Николь, жестоко убитых.

– Вы правы, – сказал он, – я знаю лучше, чем вы, насколько вы правы. Клянусь вам, гражданин, что никогда в жизни не скажу ни вашей жене, ни своей и вообще кому бы то ни было на свете ничего, что может вызвать перед ней призрак ее трагического прошлого…

Клод Бетюн протянул ему руку. Жан пожал ее.

– Марен, – сказал Бетюн, – я вам бесконечно благодарен, можете рассчитывать на мою дружбу до конца моих дней. Наконец-то я встретил человека, в котором есть все то, чем наделяет его молва…

– Благодарю вас, – улыбнулся Жан, – но нам лучше вернуться. Наши дамы могут что-нибудь заподозрить.

– Вы правы, – отозвался Клод Бетюн.

– Жан, – обратилась к нему Флоретта, – я просто влюбилась в эту Николь Бетюн! Она очаровательная женщина, я пригласила ее навещать меня как можно чаще.

– Нет, – вырвалось у Жана.

– Почему – нет? – спросила Флоретта.

– Я… я не могу тебе объяснить. Поверь мне, любимая, мы должны как можно реже встречаться с ними. Связь с ними опасна в политическом отношении…

– Ого! – воскликнула Флоретта.

Дальше они ехали в молчании. И только когда карета повернула на их улицу, Флоретта вновь заговорила.