Пьер пожал плечами.

– Дело твое, старина, – сказал он.

Утром 20 июня Жан был один в доме, не считая прислуги. Флоретта отправилась вместе с Марианной по магазинам, чтобы купить какие-то шелка, привезенные недавно контрабандой в Париж. Жан сидел в маленьком кабинете на втором этаже, где он часто работал в одиночестве. Там, под замком, вдали от назойливо любопытных глаз чиновников он хранил свои потайные конторские книги, в которых фиксировалось подлинное положение его дел.

В дверь постучал слуга.

– Мадам Бетюн внизу, – доложил он.

Жан в глубине сердца застонал. “Как я могу видеть ее, – подумал он, – вот так – наедине? Каждый раз, когда я вижу ее, все мое тело трепещет от воспоминаний. Думаю, иногда и она почти припоминает все – меня поражает выражение ее лица, похожее на нежность. Впрочем, наверное, это просто мое воображение…”

Он встал из-за, стола, поправил прическу и спустился вниз.

Николь протянула ему свою маленькую ручку.

– Флоретты нет дома? – спросила она.

Жан медленно покачал головой.

– Тогда я должна уйти, – нервно сказала Николь.

– Почему? – насмешливо спросил Жан. – Вы боитесь меня?

Николь разглядывала его смуглое, изувеченное лицо.

– Да, – прошептала она.

– Почему? Из-за моего лица?

– Нет. Я… я не знаю почему. Позвоните, чтобы принесли кофе, месье Марен, и я попытаюсь объяснить…

Жан открыл дверь в маленькую гостиную.

– Прошу, мадам, – предложил он.

Николь села на краешек кресла, глядя на него. Жан не проронил ни слова, пока слуга подавал кофе. Затем он печально улыбнулся.

– Вы собирались рассказать, почему вы боитесь меня, – сказал он.

– Должна ли я? – прошептала она. – Это, я думаю, нечто постыдное.

– Как хотите, – серьезно произнес он. – Я никогда не буду настаивать…

Николь напряглась, и глаза ее вспыхнули синим огнем.

– Я вам скажу. Наверное, я не права. Во всяком случае, я больна от этого, – от того, как я себя чувствую. Я люблю своего мужа. Он самый добрый, самый лучший. Но прошлое мое неизвестно. Я должна спросить вас об одном: была ли я в моей прошлой жизни замужем за вами?

– Нет, – ответил Жан.

– Значит, я сумасшедшая, – в ужасе прошептала Николь.

– Почему вы так думаете? – спросил Жан.

– Потому что… потому что… о, Жан, я не могу сказать этого!

– Вы назвали меня Жаном, – заметил он. – Вы никогда раньше так ко мне не обращались…

– К вам не обращалась. Но бесчисленное количество раз к себе самой, когда я одна. Я вынуждена останавливать себя, чтобы не назвать своего мужа “Жан”. Вы спрашиваете меня, почему я боюсь вас, ответ заключается в том, что я боюсь не вас – я боюсь себя! Я смотрю на вас, и мои руки изнывают от желания погладить ваше лицо, как когда-то давно, как будто они гладили вас – сколько раз это бывало прежде? – как будто они привыкли к этому ощущению. Я смотрю на ваш рот, ваш ужасный рот, вечно улыбающийся, словно вы насмехаетесь над Богом и сатаной, и знаю, я точно знаю, как ощущаются ваши поцелуи…

Она опустила голову и дала волю беззвучным рыданиям.