Глава 10

Я шел по улицам к дому моего отца вместе с Гермесом, Катоном и Кассандрой. Рабы были в хорошем настроении, потому что знали – мой отец способен накрыть куда лучший стол, чем я. Я стремился туда меньше, потому что у отца было множество рабов, и, наверное, именно поэтому он настаивал на моем приходе – хотел, чтобы я ему помог.

В доме оказалось, что столы и ложа выставлены в перистиль, поскольку триклиний был слишком мал, чтобы вместить всех. К моему огромному облегчению, отец уговорил некоторых из его вольноотпущенников прийти на помощь. Большинство из этих мужчин и женщин недавно отпустили на волю, и они не имели собственных рабов, о которых следовало заботиться.

Гермес был уже наполовину пьян и, забравшись на ложе, грубо раскачивал ногами, глядя на меня, пока я не снял с него сандалии. «Ну, дай только срок!» – подумал я. Прислуживать Катону и Кассандре было легче – они трудились в моей семье всю жизнь и им уже немного осталось. Они заслужили немного снисхождения.

Следующую пару часов мы приносили блюда, наполняли чаши вином и вообще вели себя, как рабы. Участники пира, в свою очередь, вели себя, как аристократы, и раздавали нам приказы. Однако они соблюдали определенные неписаные пределы, слишком хорошо сознавая, что завтра снова станут рабами.

Все эти хлопоты почти искупило зрелище того, как отец, с угрюмым лицом главы семейства (каковым он и являлся), приносит из кухни блюда, смешивает воду и вино в огромной чаше и настороженно присматривает за серебром, чтобы его не умыкнули.

Наконец, рабы насытились и отправились на улицу, чтобы принять участие в увеселениях, которые продлятся допоздна.

Я бросил свою салфетку на пол и пошарил на разоренных столах – не осталось ли чего-нибудь съестного. Я был голоден, как собака, к тому же мне хотелось пить, и я зачерпнул добрую чашу вина. На мой вкус, вино слишком сильно разбавили водой, но мне не хотелось искать новый кувшин.

– Не напивайся, – сказал отец. – Ты должен побеседовать с кое-какими важными людьми, которые скоро будут здесь.

Как и я, он навалил на свою тарелку разные остатки пира рабов. Вольноотпущенники тоже угощались кто чем мог. Кто-то обнаружил почти нетронутого тунца, и мы поделили его между собой. Остались также первоклассные оливки, а хлеба и вовсе было вдоволь. Рабы сразу перешли к мясу и экзотическим фруктам – тому, что они редко ели в течение остального года.

Я уселся и начал жевать.

– Отец, ты знаешь, где живет Аристон из Ликии? Он лечил Целера, когда тот умирал, и я хочу задать ему несколько вопросов.

– Никогда не имел дел с этим человеком, – ответил глава нашей семьи, откусывая кусок яблока. – Я в жизни ни разу не болел, а все мои раны лечили хирурги легиона. Кроме того, думаю, ты опоздал: я слышал, он мертв.

– Мертв? – переспросил я, уронив кусок давно остывшей рыбы.

– Верно, мертв. Такое случается с большинством людей, если они живут достаточно долго. Я слышал, его нашли на берегу реки… – Отец помедлил, вспоминая. – Если не ошибаюсь, где-то в ноябрьские иды.

Ноябрьские иды… А Гармодию нашли мертвой утром девятого… Я готов был побиться об заклад, что Аристон умер за несколько дней до ид. Он распознал симптомы отравления? Если да, почему ничего не сказал? Может, он был еще одним шантажистом?

– А, хорошо, – сказал я, – значит, с одним человеком консультироваться меньше.

– Может, вообще ни с кем не надо консультироваться, – заявил отец. – Если виденное тобой на Ватиканском поле – достаточное свидетельство, мы сможем добиться тех же результатов без необходимости доказывать убийство.