— Чего стоишь, то здесь и получишь, — на прощанье сказал ему Илья, — всякое бывает, люди и тут далеко не совершенны. Но деловых, трудолюбивых людей в Америке ценят. Мой родной брат Миша не сразу стал здесь кинооператором. Пришлось доучиваться. Самому. Мысленно проникая в тайны ремесла местных мастеров. А в России снимал лучшие фильмы. К примеру, «Шестое июля». Теперь считается профессиональным кинооператором, но сколько намучился, чтобы овладеть мастерством голливудского уровня… Но труды не пропали даром. Еще раз желаю тебе удачи, Сава.

Встреча с Ильей Сусловым возбудила в голове Савелия рой мыслей. Он совершенно не обиделся на Илью за то, что тот не предложил ему помощь брата, который вроде мог бы замолвить за него слово перед режиссером. Тут это не принято. Режиссер, как правило, знает профессиональных киноактеров, хотя их очень много. Предлагать своих клиентов может импресарио. Это — его бизнес. К тому же роли, которые способен играть Савелий, ограничены из-за недостаточного знания английского. Жаль, что разговор с Ильей состоялся сегодня, а не лет на двадцать раньше. Савелий серьезно и внимательно относился к текстам, которые исполнял с эстрады. Он точно «ложил» их на себя, на задуманный образ, но стремился к тому, чтобы они были в первую очередь смешными и не пошлыми. Наверное, потому удачным вышел телебенефис, что тексты были не вычурными, не чересчур смешными, а достаточно интеллигентными и ироничными. Спасибо редактору Боре Пургалину. Савелий хотел работать с Михаилом Жванецким. Он очень уважал этого автора, но тот был увлечен Райкиным, Карцевым и Ильченко… Ему было не до Крамарова, хотя он симпатизировал ему и улыбался при встрече, даже сказал как-то, что в этом киноартисте заложен далеко не израсходованный заряд юмора, чем очень польстил Савелию. Несколько раз Савелий пробовал исполнять уже известные ему тексты Жванецкого, но ничего толкового не получалось. Некоторые его фразы он даже не мог связно и осмысленно произнести. Корил себя за бездарность, пока не услышал от еще молодого и талантливого Геннадия Хазанова, что он тоже не может исполнять тексты Миши, поскольку они написаны в одесской манере. Боря Сичкин, наверное, способен был бы их освоить, но почему-то не хотел. И вообще в Москве рассказывал всем о том, что он родом из Киева. Только перебравшись в Америку, на Брайтон-Бич, весьма часто стал упоминать о своих одесских корнях. И репризы в одесском стиле органично сливались с его образом. «Многие из вас живут за чертой бедности, — обращался он к зрителям — бывшим одесситам, — я живу на черте».

Приезд Миши в Америку ошеломил Савелия. Своим фактом. Сатирика пустили в Америку. В тридцатых годах направили сюда Ильфа и Петрова, но, разумеется, с явной целью — разоблачить американский образ жизни. Писатели показали одноэтажную обывательскую Америку несколько тенденциозно, но, как подумалось Савелию, далеко не полностью выполнили социальный заказ. И видимо, «исправляясь», написали рассказ о молодой женщине — жене сотрудника советского посольства в Америке, живущей очень бедно и даже голодно и с неимоверным трудом раздобывшей деньги на оплату ухода за ней в родильном доме, забыв упомянуть, что американцы имеют медицинскую страховку — медикаль — и за услуги врача платит государство.

Но еще больше Савелия удивила статья Жванецкого в газете «Известия», в которой после посещения Америки он писал, что там «хорошие товары, а у нас — хорошие люди». И получалось, что плохие люди производят хорошие товары, а хорошие люди — плохие товары. А в конце статьи Миша издевательски писал о своем земляке — одессите Яше, который подарил ему безвкусный с блестками костюм, подарил с условием, что он расскажет об этом в России. Не нравится — хотя не брал бы костюм. Утесову не нравилась артельная малокультурная Одесса, и он тридцать лет не приезжал туда на гастроли, но нигде публично не говорил плохо о родном городе.