— А что будем делать? — спросила Наташа. — Куда пойдем?

— Погуляем, — ответил он.

— Где? В кафе? Хотя бы в кафе-мороженом! Можешь?

Савелий покраснел, хотя Наташи не было рядом.

— Ты знаешь, я сегодня занят, — сказал он, — пойдем в четверг.

— Ладно. Я позвоню, — сказала Наташа.

В четверг Савелий получил стипендию. Они пошли в кафе-мороженое. Он заказал две порции.

— А взять шампанское? Ты забыл? — удивилась Наташа скромности заказа.

— Принесите двести граммов, — бледнея, вымолвил Савелий.

— Мы подаем шампанское только в бокалах! — с укором сказала официантка.

— Ладно, — растерянно произнес Савелий, нащупывая в карманах деньги.

— Ты что, никогда не был в кафе-мороженом?! — удивилась Наташа, расширив глаза с подкрашенными тушью ресницами. Разговор не клеился. Савелий со страхом думал, что ему может не хватить денег для расчета. Наташа чувствовала неуверенность в поведении Савелия, и это ей не нравилось. Она привыкла к встрече с более солидными ухажерами и цинично заметила Савелию, что она ему позвонила только потому, что у нее случайно выдался свободный вечер.

— А я не могу сидеть дома, особенно вечером, — призналась она. — Вспомнила о тебе.

— Почему? — поинтересовался Савелий.

— Ты был очень смешной, — сказала она, — и говорил смешно.

— Я этого не замечал, — сказал Савелий.

— А мы видели, весь класс ожидал, что ты выкинешь что-нибудь смешное, что-нибудь скажешь, настолько наивно и глупо, что все рассмеются.

— Ребята улыбались, встречаясь со мною, — вспомнил Савелий, — но я думал, что они хорошие друзья и поэтому приветливо улыбаются мне.

— Твоему виду и тому, как ты говоришь, словно клоун, — с укором заметила Наташа. — Спасибо за вечер, — вежливо, но холодно попрощалась она с ним еще в вестибюле кафе и скрылась за дверью.

А Савелий, обрадованный тем, что у него хватило денег рассчитаться с официанткой, направился домой. Поход в кафе нанес ощутимый урон его бюджету. Целый месяц, до следующей стипендии, он питался пончиками с повидлом в институтском буфете. Запаздывал перевод от дяди из Львова, а приходя в воскресенье на обед к дяде Лео, он не набрасывался на еду, ел столько, сколько давали, не просил добавки и всячески изображал из себя довольного, самодостаточного человека. Он взрослел и считал унизительным просить что-либо даже у таких близких ему людей, как дядя Лео и тетя Мария. Не отказывался только от одежды, от тех обносков, что дарили они ему. На одежду у него просто не было денег, и тех, что он позже получал за разгрузку вагонов на Курском вокзале, хватало только на вареную колбасу и другую не более притязательную пищу. Савелий уже занимался в Лесотехническом институте. Выбор места, где будет он учиться, решался на семейном совете.

— В приличный институт не примут по анкете, — категорически заявил дядя Лео, — остаются Плехановский, экономический, экономико-статистический, туда идет мало юношей, могут даже не обратить внимания на анкету, лишь бы абитуриент был мужского пола.

Савелий молчал. Его не устраивал ни один из названных институтов, но он понимал, что с его анкетными данными, к примеру, в юридический институт, куда он хотел попасть, путь ему закрыт. А он мечтал стать юристом, раскопать дело отца и доказать, что он был честным человеком и если в чем-то ошибся, то неумышленно, считая, что поступает правильно.