— И что?

Пращи и стрелы душечки-судьбы несколько очерствили Линду: она же сумела по-новому сбалансировать энергетические потоки своей жизни, отчего же и другим не проделать то же самое?

— Эти газетчики… — продолжала стенать Элен. — Им непременно нужно знать мое мнение о папиной ссоре с прочими членами корпорации «Спером», о купленном им Моне, которого он и называет-то «Монетом», о его аресте за вождение в пьяном виде. И все время спрашивают, известно ли мне, куда пропал Вилли Спинк, и… и что я думаю о твоем разрыве с папой. Шляются вокруг моего дома… толпами, мама, орут что-то в окна и двери. Я больше так не могу. Я оставляю Фергюса папе и уезжаю в Тунис.

— В Тунис? А как же я?..

— Ну, я думаю, тебе лучше со мной не ехать. Газетчики…

— Нет, я о другом, — дыхание Линды стало прерывистым. Что все это значит? — Как ты можешь оставить мальчика на попечение человеку вроде твоего отца?

— Не говори ерунды, мама. Папа любит Фергюса. Ему нужен кто-то, о ком он сможет заботиться. Он просто одинокий мужчина пятидесяти с лишним лет, растерявший всех друзей и получивший слишком много денег. Побудет немного дедушкой, ему это только на пользу пойдет.

— Я… Так когда ты уезжаешь?

— Считай, что уже уехала, мам, — ответила Элен, тоже теперь дышавшая со всхлипами. — Я звоню из аэропорта. Фергюс дома.

— Что значит «дома»?

И тут единственное дитя, произведенное Линдой Джером на свет, заплакало, сотрясая дрожащим голосом оптические волокна телефонной линии.

— Я больше не знаю, что это значит, — простонала Элен. — Скажи, вы с папой уже развелись?

Когда телефонная трубка снова легла в свою пластмассовую вмятинку, Линда обнаружила, что в доме сильно похолодало. Она знала, что отопительные батареи Брайана снабжены (как почти у всех теперь) «Спером-приставкой», однако не знала, где эта штука находится и как включается. Дрожа в своем купальном халате, она вспомнила горячую ванну, которую разделила вчера с Брайнаном, вспомнила, как хорошо в ней было. И, замявшись всего лишь на миг, чтобы сообразить, где тут у него ванная комната, вернулась к теперь уже беспенной, лишившейся целомудрия воде и на пробу окунула в нее палец.

Все еще довольно горячая; Брайан «Сперома» не жалел.

Когда еще ровно шесть месяцев спустя у кровати Эда и Линды Джером зазвонил телефон, их отделяло от совместного оргазма пять-шесть тычков, самое большее.

— Пусть звонит, — простонал Эд. — Это Элен, у нее снова изменились планы на завтра.

— Нет, нет! — задыхаясь, возразила его жена. — Я знаю, кто это. Просто знаю!

Линда протянула руку — настолько, насколько смогла протянуть, не отлепившись от Эда, — смахнула трубку на подушку и уже тут схватила ее.

— А… алло? — произнесла Линда.

— Алло! Это Вилли Спинк! — прозвучало в ответ.

— Вилли! — взвизгнула Линда. — Где ты?!

Большую часть года о нем не было ни слуху ни духу. Газеты называли Вилли первой жертвой сенсационного успеха своего открытия, что, в общем-то, было правдой. Стоило общительной клетке взвиться ракетой вверх, пробив крышу фондовой биржи, как лабораторию Вилли начали осаждать журналисты самого разного пошиба. Он лишился возможности думать о своих исследованиях, вдрызг разругался с Эдом, безутешно поплакал на плече Линды, а потом просто исчез, потонул в тумане газетных домыслов.

Между тем фортуна вела компанию «Спером» все вверх и вверх, возвела на самую вершину, а затем стремительно свергла в тартарары.