Поначалу я ближе всего сошелся с Мэнди, мне пришлось по душе приставшее к ее лицу выражение провинциалки, которую город встретил не так благодушно, как она ожидала. Несмотря на то, что Мэнди вот уж два года как танцевала голышом и сосала салями, разговаривала она так, точно была здесь новенькой вроде меня. Заведение, в котором мы с ней трудились, как-то связывалось в ее сознании с карнавалом в Батерсте, куда ее, восьмилетнюю, возили родители.

— На карнавале тоже был такой… такой театрик под названием «Туннель любви». Помнишь его?

— Я никогда в Батерсте не был.

— Я думала, и в Мельбурне такой есть, в «Луна-парке».

— Я и в «Луна-парке» ни разу не был.

— Ты шутишь?.. И я тоже. Смешно, правда? До него же рукой подать, и вообще. Ну, короче, в «Туннель любви» я тогда не пошла — слишком маленькая была, не интересовалась. А вот на «Поезде призраков» прокатилась. Там такие страсти из темноты вылезали. Рожи одна кошмарней другой, лапы волосатые — и повсюду грязища.

Мы взглянули друг другу в лица, потом поозирались по сторонам.

— Над чем это вы там укатываетесь? — рявкнул из своего кабинета Джордж.

Однако в конечном счете я подружился с Карен, женщиной, как вскоре выяснилось, на редкость умной. Сильной ее стороной были аналитические способности, оказавшиеся для меня чрезвычайно полезными, когда я бился над тем, чтобы стать для порнографического шоу не просто зазывалой, но даром божьим. Кое-какой анализ я провел и сам, обдумав все тонкости моей новой работы. На смену белой рубашке и мешковатому темному костюму классического зазывалы пришли «ливайсы», пуловер и модная кожаная куртка — чего ради должен я выглядеть как томящийся в ожидании выпивки гость на греческой свадьбе? Или еще одна проблема: добиться, чтобы меня было слышно на шумной, полной машин улице. Я обзавелся микрофоном и обмотал его ручку лентой так, что он приобрел сходство с фаллосом — дабы привлечь внимание тех, у кого имеется чувство юмора. Текст, который я для себя сочинил, был рассчитан на самых что ни на есть озабоченных мужиков.

— Половые акты на расстоянии вытянутой руки!

— Мы нашли дырку в законе, парни, и можем показать вам такое, что раньше запрещалось!

— Здесь исполняются самые откровенные ваши фантазии, живьем!

— Да, у нас вы встретите женщин, которые делают то, что вам всегда хотелось увидеть!

Но, несмотря на все это, посетителей не прибавилось.

Нет, постоянные клиенты нам не изменили: японские туристы, коммивояжеры, забредавшие время от времени пьянчуги. А вот притока свежей крови — или еще какой из телесных жидкостей — не наблюдалось. На другой стороне улицы стояла у дверей магазина готового платья толстая женщина, уверявшая — чуть слышно, с безысходной монотонностью, — что за ее спиной кроется кладезь возможностей, которые грех упускать. И прохожие один за другим покорно входили в магазин.

— Ну, как идут дела, задавака? — это была Карен, возвращающаяся с обеденного перерыва.

— Хуже, чем у нее, — и я указал на зазывалу одежного магазина, как раз в этот миг умолкшую и потупившуюся, словно ей стало неловко за энтузиазм своих покупателей.

— Вот чего я не понимаю, — сказал я.

Карен улыбнулась, полные губы ее разделились, показав странно большие резцы. Встречая ее при свете дня, я всякий раз дивился тому, до чего же она настоящая — морщинки в углах глаз, мягкие волосы, стежки на швах жакета.

— Да, конечно, в этот магазин люди заходят все время, — согласилась Карен. — Но они и выходят из него все время, пробыв там примерно тридцать секунд. Вот и весь секрет.