В углу библиотеки, где народу было поменьше, стояли вплотную друг к другу и шепотом переговаривались два человека. В своих мешковатых костюмах, без всяких крестов и лент, оба они казались здесь посторонними. Один был высокий, костлявый, в очках, другой маленький, коренастый, с багровым лицом и огромными грубыми руками. Однако коренастый имел полное право находиться здесь. Он получил приглашение, ибо действительно был важной персоной. Это был Джозеф Паддаби, профсоюзный лидер, член парламента от Ладденстальского округа в Западном Рединге, в прошлом министр его величества. Высокий же человек был самозванцем. Его имени не было в списке гостей леди Гэрлок. Это был мистер Том Хебблсуэйт, агент по закупкам Ладденстальского кооперативного товарищества, которого дела службы снова привели в Лондон. Костюм, болтавшийся на нем, был взят напрокат только утром, когда Джо Паддаби, друг мистера Хебблсуэйта, заявил, что он, Хебблсуэйт, должен пойти на прием вместо Джека Мурмана, одного из коллег Джо по лейбористской партии, сурового пролетария, который отказался от приглашения, не желая пользоваться гостеприимством этих бездельников. Мистеру Хебблсуэйту очень хотелось посмотреть на высшее общество, и он дал втянуть себя в эту авантюру, но она вызывала у него сомнения. У него до сих пор был сомневающийся вид.

— Знаешь, Джо, — шептал он, — когда объявили: «Мистер Джон Мурман» и надо было идти наверх, меня даже пот прошиб. Вдруг, думаю, сейчас кто-нибудь возьмет да скажет, что я не Джек Мурман. Вот бы я влип в историю.

— Да нет, — ответил мистер Паддаби. — Тут толчется столько народу, что никто никого не знает. Можешь не волноваться. И пользуйся случаем, пока ты здесь. Тебе не мешает поглядеть на такую вот вечеринку. Теперь их будет не слишком много, — добавил он сурово. — Мы уж об этом позаботимся.

Мистер Хебблсуэйт огляделся. Большинство людей было ему совершенно неизвестно, но он узнал нескольких политических деятелей, знакомых ему по газетным фотографиям и рисункам. Происходящее напоминало одновременно и грандиозную театральную массовку и ожившую политическую карикатуру. Все это было очень странно и сбивало с толку. Впрочем, мистер Хебблсуэйт получал бы больше удовольствия, если бы не сознание того, что он проник сюда обманным путем. Он в первый раз видел высшее общество вблизи и пока что был о нем не особенно высокого мнения. Лишь очень немногие производили впечатление по-настоящему значительных людей, да изредка попадались красивые женщины. Но большей частью женщины, даже самые красивые, были, на его взгляд, слишком разодеты, слишком накрашены и обвешаны бриллиантами. Он старался кое-что запомнить для миссис Хебблсуэйт, которая непременно захочет узнать все подробности, когда он станет рассказывать ей об этом вечере.

— Между нами говоря, Джо, — заметил он, — если не обращать внимания на их одежду и драгоценности, так у нас на ладденстальском благотворительном базаре публика ничуть не хуже.

— Нет, брат, куда лучше, — усмехнулся мистер Паддаби.

— А видишь вон там старушенция — не человек, а парфюмерный магазин! — сказал мистер Хебблсуэйт.

Но тут к мистеру Паддаби подошел его высокопоставленный политический коллега, и ему пришлось покинуть своего друга. Оставшись один, мистер Хебблсуэйт почувствовал себя как-то неуютно. Почти все гости, очевидно, были знакомы между собой; они собирались группами и, беседуя, переходили из комнаты в комнату. Неприятно быть одному, а еще неприятнее при этом знать, что тебе вообще не полагалось бы здесь находиться.