Вигнетт рассказывает о продолжительных забегах на расстояние, когда в самый разгар лета трое борцов сменяют друг друга: двое бегут за грузовичком-пикапом, а за рулем, опустив стекла и врубив печку, сидит третий.

— Это быстро становится системой, — говорит Джастин Питерсен, который к семнадцати годам ломал себе нос более пятнадцати раз. — Ты думаешь: «Я могу выпить этот пакет молока, я могу съесть этот рогалик, и я смогу потом согнать лишние килограммы в такое-то время дня и потом сделать этот глоток воды и все-таки пройти весовой контроль». И у тебя получается именно так, как ты задумал.

Ли Приттс и Марк Стрикленд, борец весом в семьдесят шесть килограммов и с татуировкой — словом «Стрик» — на плече, привезли с собой велотренажеры и сейчас сгоняют вес в двести тридцать втором номере отеля «Хартленд инн». Их третий друг, Ник Фельдман, приехал с ними для оказания моральной поддержки и массажа. Массажем он займется после того, как они выгонят из своих тел жидкость, и их мышцы начнут сводить спазмы.

Фельдман бывший борец, он из Митчелла, штат Южная Дакота.

— Борьба это что-то вроде клуба, попав в который, остаешься в нем до конца своих дней, — убежден он.

— Вы встречаетесь с другими спортсменами в школах, с баскетболистами и футболистами, и они говорят: мол, борьба — пустячный вид спорта. Но стоит им неделю походить на наши тренировки, как больше они уже у нас в спортзале не появляются, — говорит Шон Харрингтон, который последние шесть месяцев активно тренировался в Колорадо-Спрингс, чтобы принять участие в соревнованиях по вольной борьбе в категории до 76 килограммов. — Мы всегда гордимся тем, что тренируемся больше остальных спортсменов, — добавляет он. — Но мы не получаем должного признания. То есть, я имею в виду, армии поклонников у нас нет. Главным образом на наши соревнования приходят близкие родственники. Борьба — не слишком популярный вид спорта.

— Когда я был студентом, я часто плакал, потому что тренировки давались очень тяжело, — вспоминает двадцатичетырехлетний Кен Бигли, который увлекся борьбой еще на первом курсе, а теперь работает тренером в университете штата Огайо. — Я много раз спрашивал себя, зачем я этим занимаюсь. Я нашел один аналог: увлечение борьбой — своего рода наркотик. Ты просто подсаживаешься. Иногда приходит понимание: ты знаешь, что это вредно, особенно в эмоциональном плане, я имею в виду суровые тренировки и жестокие поединки. Об этом всегда помнишь, но всегда возвращаешься, снова и снова. Если бы мне это не было нужно, я не работал бы тренером. Денег больших таким ремеслом не заработаешь. Да и славы тоже. По-моему, борьба — нечто более важное, нежели деньги и слава. Шон Харрингтон говорит:

— Я занимаюсь борьбой уже так долго, что давно забыл, какой казалась мне боль до этого.

Слово Ли Приттсу, двадцатишестилетнему тренеру из университета штата Миссури:

— Все довольно предсказуемо. После соревнований заходишь в душ. Когда вода попадает на лицо, которым ты ударялся об пол весь день, то кажется, будто ощущаешь ожог. Но стоит неделю прожить без тренировок, как начинаешь испытывать тоску. Просто тоскуешь по боли. Проходит неделя без тренировок, и чувствуешь, что готов снова вернуться к ним, потому что тебе не достает боли.

Боль, по всей видимости, и есть одна из причин того, что трибуны почти пусты.

Борьба не слишком привлекательный вид спорта. Иное соревнование может превратиться в жестокий, кровавый поединок.

В последнюю минуту своего первого матча, состоявшегося на прошлое Рождество, Шон Харрингтон сломал запястье.