|
И наоборот — живут там, а сюда мотаются чуть не каждый месяц. Это же совсем другой мир, не то что десять лет назад! Тогда люди уезжали — это была трагедия. А теперь — это путешествие! Захотел — живешь там, захотел — живешь здесь… И не суди о Штатах с чужих слов. Сам посмотришь и тогда решишь — ладно?
Дима пожал плечами: — Да я как бы и не против… Недоеденный чизбургер так и остался лежать на подносе.
В шесть утра Женька поднялся. Нога за ночь отекла и всячески сопротивлялась его намерениям. Стиснув зубы, он облился холодной водой. Натянул треники и футболку — старую еще, с фальшивой надписью «Найк». Завязал кроссовки, хромая, спустился во двор. Отец сидел на лавочке перед детской площадкой. Как вчера. Как позавчера. Во дает… Женька прекрасно знал, что отец никогда не вставал раньше полдевятого. И это особенно интересно, потому что сейчас двадцать минут седьмого, а отец сидит на лавочке в спортивном костюме, свеженький и чисто выбритый… — Привет. — Привет. Все. Больше ни слова. Женька потихоньку, преодолевая боль в ноге, потрусил вдоль бровки. И отец за ним. Ночью был дождь. Бледное небо отражалось в больших овальных лужах. Поднималось солнце. Каждый шаг давался легче. Женька бежал мягко, боясь перетрудить ногу; отец очень скоро сбился с дыхания. Как вчера. Как позавчера. Женька чуть прибавил скорости — просто посмотреть, отстанет отец или нет. Не отстал. Даже чуть выдвинулся вперед — выпендрежник, хочет показать, что и он не лыком шит… Женька сбавил бег. Ничего, еще минут пять — тогда посмотрим… Отец не собирался сдаваться. Дыхалка у него короткая, зато ноги длиннее; некоторое время отец с сыном бежали «ноздря в ноздрю». Ранние прохожие торопились на работу. Болела нога. По-хорошему, надо было закругляться с пробежкой, но Женьке хотелось, чтобы отец сдался. Спекся, остановился, делая вид, что у него развязался шнурок… Доказал свою слабость. Как позавчера. Отец не отставал. Обежали вокруг клумбы — на ней копошилась целая бригада тетушек в спецовках, по специальному трафарету высаживали рассаду. Деловитые дворники подбирали метлами вчерашние фантики, обрывки полиэтиленовых пакетов, окурки… Легли на обратный курс. — Как нога? — Нармальна… Отец не отставал. Жека сжал зубы — нога болела. Возле дома, на детской площадке, он подтянул штанину; присвистнул. Блин-компот, как говорит мама. — У Буряка была такая история, — сказал отец, превозмогая одышку. — У него клиновидная кость была переломана в трех местах… Месяц в гипсе… А потом он стал восстанавливаться — бассейн, пробежки босиком, бег трусцой… Женька подумал и снял кроссовки. Пошел по траве; от холодной росы боль притупилась. — Да, я читал, — сказал Женька снисходительно. — И он поехал на чемпионат мира восемьдесят второго… А ты откуда это все?… Отец пожал плечами: — «Горячие точки поля»… Не лыком шиты. Женька посмотрел недоверчиво; под его взглядом отец будто бы смутился. Отвел глаза: — Я вот тут тебе привез… Засуетился, полез в машину, вытащил из папки бумажный листок: — Вот… Возьмешь? Женька посмотрел на картинку: наполовину проглоченная цаплей лягушка прямо из птичьего клюва тянет передние лапы — и душит свою убийцу. Надпись гласила: «Никогда не сдавайся». — Забавно, — все так же снисходительно сказал Женька.
— Против этого Сидоренко играть — все равно что против бульдозера, — озабоченно делился Славик. |
