Вера Камша. Сборник "Кесари и боги"
К ВЯЩЕЙ СЛАВЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ. роман На исходе лета Умирают звезды На груди рассвета. (Кровь на черных крыльях… Кто напомнит песню, что ветра забыли?) Утирает небо Слезы звездопада, Смотрят камни слепо… (Кровь на мертвых ивах… О, как низко кружит коршун торопливый.) На исходе лет Все слышней в таверне Смерти кастаньеты. (Кровь на черных крыльях… Кто напомнит песню, что ветра забыли?) В кронах рыжих сосен Задохнулся вечер. Так приходит осень. (Кровь на мертвых ивах… О, как низко кружит коршун торопливый.) На исходе лета Заблудилось сердце Между тьмой и светом. (Кровь на черных крыльях… Кто напомнит песню, что ветра забыли?) Льву Вершинину Автор выражает благодарность Александру Бурдакову, Даниилу Мелинцу, Ирине Погребецкой и Михаилу Черниховскому Часть первая Муэнская охота Муэна 1570 год Глава 1 1 Дрожащее марево окутывало полусонную от зноя Муэну, а солнце было белым и злым. Средь выгоревших холмов торчали недвижные руки мельниц. Ветра не чувствовалось, даже самого жалкого. Поднятая множеством копыт дорожная пыль превращала грандов, солдат и слуг в серых мельников. Что поделать, на дорогах в августе все кони сивы, а все всадники – седы. Недаром в эту пору путешествуют ночами, но солдату не ослушаться приказа короля, а любящему мужу – супруги, особенно если та готовится дать жизнь наследнику. Тридцатипятилетний Карлос-Фелипе-Еухенио, герцог де Ригаско, маркиз Вальпамарена, полковник гвардии и кавалер ордена Клавель де ла Сангре, выразительно вздохнул и поправил прикрывавший нижнюю часть лица шелковый шарф. Никто не виноват, если Инес вбила в свою головку, что лишь молитва Пречистой Деве Муэнской спасет ее от смерти родами. И уж тем более никто не виноват, что прошлую ночь они провели не в молитвах. Увы, уступив вечерней звезде и брошенным к ее ногам розам, Иньита поутру почувствовала себя дурно. Объявив себя великой грешницей, дурочка отказалась от завтрака, ограничившись водой из колодца, и потребовала запрягать. Сопровождающий герцогиню врач-ромульянец укоризненно качал лысой головой и предрекал всевозможные осложнения. Инес плакала, Карлос покаянно молчал и вспоминал малышку Ампаро, которой интересное положение не мешало плясать с кастаньетами ночи напролет. Правда, Ампаро была не герцогиней, а хитаной. Когда плясать стало невозможно, она исчезла, не простившись и не взяв ни золота, ни подарков. Карлос так и не узнал, кому дал жизнь, сыну или дочери. Что ж, не он один. В жилах хитано голубой крови не меньше, если не больше, чем у самых важных из грандов, а кичливым донам не дано знать, насколько они знатны на самом деле. Сам Карлос, по крайней мере, за добродетель всех своих прародительниц не поручился бы. Может, он и был прямым потомком Адалида [1] , а может, его предок плясал на площадях фламенко и сеньора в шелках не устояла… Белая дорога вильнула, огибая очередной холм с очередной мельницей, как две капли воды похожей на предыдущую. |
