— Во время расследования? — переспросил Фаншоу. — По делу мистера Бакстера было расследование?

— Да, сэр, его самого. В связи с этим говорилось вот о чем. Как вы уже могли догадаться, покойный был человеком весьма необычного нрава — по крайней мере, так мне представляется, но каждый волен считать по-своему. Жил он преимущественно для себя, как говорится; детьми и хозяйством не обзавелся. О том, как он проводил время, остается только догадываться.

— О нем ничего не знали; мало кто помнит, когда Бакстер перешел в мир иной, — произнес сквайр, держа в зубах трубку.

— Прошу меня извинить, мистер Генри, я как раз к этому подхожу. Если говорить о том, как он проводил время, — а мы знаем, что он обожал копаться во всем, что связано с историей этих мест, и умудрился собрать у себя массу вещей, — нельзя не упомянуть о том, что на много миль вокруг о музее Бакстера шла слава, и нередко, когда он бывал в настроении, а у меня выдавался свободный часок, он показывал мне осколки сосудов и разную другую дребедень, которая, по его расчетам, относилась ко временам древних римлян. Впрочем, вы в этом куда более сведущи, чем я, мистер Генри; я просто веду к тому, что мне было известно о его способностях и о том, как интересно он умел рассказывать, но кое-что в нем было не так — дело в том, что никто не мог припомнить, чтобы он появлялся в церкви или в часовне во время службы. Об этом поговаривали. Наш пастор лишь однажды зашел к нему в дом. «Не спрашивайте, что он мне сказал», — это все, что удалось затем<style name="1"> от него</style> услышать. А чем он занимался по ночам, особенно в это время года? Рабочие без конца встречали его в конце дня; он проходил мимо, не говоря ни слова; они утверждали, что у него был взгляд человека, сбежавшего из психушки. Белки глаз казались совершенно круглыми. Рабочие заметили, что в руках он постоянно держал корзину для рыбы и всегда шел одной и той же дорогой. Ходили слухи, что он занимается какими-то делами, причем не самыми чистыми — именно это и аукнулось вам сегодня в семь вечера, сэр.

Ну вот, однажды, в такой же вечер, как сегодня, мистер Бакстер закрыл свою лавку, и работавшей у него старушке было приказано больше не беспокоить; зная, что он ничего не говорит напрасно, она предпочла послушаться. Случилось так, что в один прекрасный день около трех часов по полудни в закрытом, как я уже сказал, доме вдруг началась суматоха, из окон повалил дым и раздались крики Бакстера, словно тот бился в агонии. Его сосед бросился на помощь и выбил дверь; подоспели другие люди. Сосед рассказывал, что никогда в жизни не чувствовал такого жуткого запаха, который стоял в кухне. Похоже, Бакстер варил что-то в чугунке и опрокинул его себе на ногу. Старик валялся по полу, стараясь не кричать, но это было выше его сил, и когда внутрь ворвался народ, все увидели такое, что не приведи Господь; удивительно, что у него на языке вскочило меньше волдырей, чем на ноге. В общем, его подняли, положили в кресло и бросились за врачом; кто-то хотел поднять чугунок, но тут Бакстер завопил, чтобы ничего не трогали. Тот человек не стал с ним спорить; причем он не заметил, чтобы в чугунке было что-нибудь, кроме нескольких бурых косточек. Потом кто-то сказал: «Доктор Лоуренс будет через минуту, мистер Бакстер; он приведет вас в чувство».