— Да, хочу, — отозвался сквайр. — Непонятно, почему вы раньше мне об этом не говорили. Вообще-то я помню, как Лоуренс упоминал о посещении Бакстера. Он говорил, что это был странный субъект. Однажды, придя к нему в комнату, Лоуренс взял небольшую маску из черного бархата, надел ее шутки ради и решил взглянуть на себя в зеркало. Не успел он как следует себя рассмотреть, как старик Бакстер, лежа в постели, заорал: «Снимите, вы что, спятили? Хотите заглянуть в глаза мертвецу?» Доктор настолько напугался, что тут же снял маску и спросил у Бакстера, что все это значит. Бакстер требовал, чтобы он отдал маску, говорил, что человек, у которого он ее купил, был мертв, и нес прочую ересь. По словам Лоуренса, возвращая маску, он почувствовал, что сделана она из куска черепа. Он рассказывал мне, что на распродаже вещей Бакстера купил дистилляционный аппарат, но так и не смог им воспользоваться: внутри него все мутнело, сколько он его ни чистил. Ладно, продолжайте, Паттен.

— Да, мистер Генри, я почти закончил, да и пора мне, а то прислуга в столовой подумает невесть что. История с ожогом произошла за несколько лет до того, как мистер Бакстер отправился в мир иной; после того случая он поправился и продолжал себя вести в том же духе. Одной из последних придуманных им вещиц был как раз бинокль, который вы брали с собой вчера вечером. С корпусом он возился довольно долго, раздобыл линзы, но чтобы довести дело до конца, чего-то не хватало, уж не знаю, чего; однажды я взял корпус в руки и говорю: «Мистер Бакстер, почему вы никак это не закончите?» А он отвечает: «Когда закончу, ты непременно об этом услышишь; наполню, запечатаю, и попробуй найди другой такой». На это он замолчал, а я спрашиваю: «Почему, мистер Бакстер, вы говорите так, будто это бутылка вина? Зачем бинокль наполнять и запечатывать?» «Я сказал наполню и запечатаю? — переспросил он. — Ну, это просто к слову пришлось». Затем наступило то же время года, что и сейчас; однажды погожим вечером, возвращаясь домой, я проходил мимо его лавки; он стоял на ступенях, вид у него был довольный, и он обратился ко мне: «Ну вот, дело сделано, мое лучшее произведение готово, завтра покажу». «Как, вы закончили бинокль? — спросил я. Можно взглянуть?» «Нет, — ответил он, я уже спрятал его у себя под подушкой, а за просмотр надо будет платить, ясно?» И это, господа, были последние слова, которые я слышал от этого человека.

Было 17-е июня, а ровно через неделю случилось одно занятное происшествие, которое во время расследования мы списали на «умопомрачение», чтобы об этом забыли и никто, узнав о делах Бакстера, не использовал эту историю против него. Дело в том, что Джордж Уильямс, он жил и до сих пор живет по соседству, проснулся в ту самую ночь оттого, что в доме мистера Бакстера происходило какое-то шевеление и возня; он вылез из постели и подошел к окну, выходящему на улицу, посмотреть, не забрались ли в лавку непрошеные покупатели. Ночь была светлая, и Уильямс смог убедиться, что причина шума не в этом.

Он постоял, прислушался и услышал, как мистер Бакстер медленно, ступенька за ступенькой, спускается вниз; Уильямсу почудилось, будто там что-то тащат, и это <style name="1">нечто</style> цепляется за все, что только можно. Затем раздался звук открывающейся двери, и мистер Бакстер, полностью одетый, вышел на улицу; он шел, вытянув руки вдоль туловища, разговаривал сам с собой и качал головой из стороны в сторону; походка у него была настолько неестественная, что казалось, он идет против своей воли.