Поводив какое-то время погремушкой по деснам, я вынимаю ее изо рта и пристально смотрю на желто-красный шар. Чтобы убедиться, что погремушка не утратила своих свойств, я слегка встряхиваю ее. То, что находится внутри шара, отвечает мне негромким шуршанием.

    Итак…

    Приняв решение, я размахиваюсь и изо всех сил ударяю погремушкой об пол.

    Никакого результата.

    Я снова поднимаю погремушку и бью ею об пол.

    Затем я повторяю это снова.

    Снова и снова.

    Я полностью отдаюсь этому занятию, в котором сейчас для меня заключен весь смысл моего существования.

    Откуда-то из глубин сознания до меня доносится слабый, едва различимый голос, который не очень уверенно пытается напомнить мне о Миссии.

    Конечно, я помню о своей Миссии!

    Я ДОЛЖЕН ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО РАСКОЛОТЬ ЭТУ ПОГРЕМУШКУ!

    А после этого я, возможно, займусь чем-нибудь другим. Например, разноцветными монстрами, которых так любит показывать мне мама.

    СЕЮЩИЕ ВЕТЕР

    Солнце, похожее на большой переспелый апельсин, не прошло и трети своего пути по небосклону, а воздух был уже горячим и влажным. Все тело Закладина, облаченное в строгий темно-синий костюм с академическим значком на лацкане, едва он ступил на трап, мгновенно покрылось испариной. К тому же и сила тяжести на Штраке несколько превышала привычную ему земную. Закладин, потянув вниз, ослабил узел галстука.

    К трапу подкатил легкий открытый джип.

    – Вы Семен Закладин, эколог? – спросил, приподнявшись со своего сиденья, водитель.

    На нем была просторная полуспортивная одежда зеленовато-бурого цвета и выгоревшая широкополая шляпа.

    – Да, – кивнул Закладин.

    Посмотрев по сторонам, он лишний раз удостоверился, что, кроме него, из корабля больше никто не вышел.

    – А я – Мат Хансен, врач из поселка Пиллой, – представился водитель. – Как долетели?

    Легко взбежав по трапу, он взял из рук Закладина одну из его сумок.

    – Наверное, неплохо, – ответил, спускаясь вслед за ним, Закладин. – Мне не с чем сравнивать, я первый раз летел грузовым кораблем.

    – А к нам другие и не летают, – рассмеялся Хансен. – Да и этот бывает только два раза в стандартный год. Так что вы застряли тут минимум на полгода.

    – Жарко здесь у вас, – пожаловался Закладин, снимая пиджак и галстук. Аккуратно уложив их на заднее сиденье джипа, он расстегнул воротник рубашки и закатал рукава.

    – Это только в космопорте, – сказал, садясь за руль, Хансен. – Бетонное покрытие раскаляется на солнце, как сковорода. К тому же влажность тут высокая.

    У грузового люка быстро и ловко орудовали автопогрузчики, выбрасывая что-то из чрева корабля и загружая в крытые брезентом грузовики.

    Обогнув их, Хансен развернул джип в сторону зеленой полоски за краем бетонного поля.

    – А вы сами давно на Штраке? – спросил Закладин.

    – Я коренной штракианин. Мои предки поселились здесь без малого сто лет назад. Слышали про экологическую катастрофу на Дагоне-2, когда кто-то занес туда фиолетовую слизь, истребившую всю растительность? Эвакуированных колонистов с Дагоны переселили на Штрак.

    Съехав с бетонного покрытия, машина миновала небольшую рощицу невысоких, развесистых деревьев, одаривших на короткое время благословенной тенью, и выехала на накатанную грунтовую дорогу.