-  Почему вы можете, а я не могу?

    -  Этого мы еще толком не знаем, - признаюсь я и осторожно добавляю: - Есть предположение, что ты все-таки не совсем человек…

    -  Тогда что же такое человек? - немедленно осведомляется он. - Что такое человек совсем?

    Я очень неважно представляю себе, как можно ответить на такой вопрос, и обещаю рассказать ему об этом в следующую встречу. Он сделал из меня настоящего энциклопедиста. Иногда я круглые сутки глотаю и перевариваю информацию. Главный Информаторий работает на меня, крупнейшие специалисты по самым различным отраслям знания работают на меня, я обладаю правом в любую минуту связаться с любым из них и просить разъяснений - относительно моделирования П-абстракций, обмена веществ у абиссальных форм жизни, методики построения шахматных этюдов…

    -  У тебя усталый вид, - сочувственно замечает Малыш. - Ты устал?

    -  Ничего, - говорю я. - Терпеть можно.

    -  Странно, что ты устаешь, - сообщает он задумчиво. - Я почему-то никогда не устаю. А что такое, собственно, усталость?

    Я набираю в грудь побольше воздуху и принимаюсь объяснять ему, что такое усталость. Не переставая слушать, он раскладывает перед собою камешки, которые обработал для него старый добрый Том, придав им форму кубиков, шаров, параллелепипедов, конусов и более сложных фигур. К моменту, когда я заканчиваю, перед Малышом вырастает сложнейшее сооружение, решительно ни на что не похожее, но тем не менее в своем роде гармоническое и странно осмысленное.

    -  Ты рассказал хорошо, - говорит Малыш. - Скажи мне, наша беседа записывается?

    -  Да, конечно.

    -  Изображение хорошее, четкое? Изображение!

    -  Как всегда.

    -  Тогда пусть эту фигуру посмотрит дед. Посмотри, дед: узлы остывания здесь, здесь и здесь…

    Дед Малыша, Павел Александрович Семенов, работает в области реализации абстракций в смысле Парсиваля. Он довольно рядовой ученый, но большой эрудит, и Малыш поддерживает с ним постоянную творческую связь. Павел Александрович говорил мне, что Малыш мыслит зачастую наивно, но всегда оригинально, и некоторые из его построений представляют определенный интерес для теории Парсиваля.

    -  Обязательно, - говорю я. - Непременно передам. Сегодня же.

    -  А может быть, это пустяки, - вдруг заявляет Малыш и одним движением сметает всю свою конструкцию. - Что сейчас делает Лева? - спрашивает он.

    Лева - это старший инженер базы, большой шутник и анекдотчик. Когда Лева беседует с Малышом, околопланетный эфир заполняется хохотом и азартными визгами, а я испытываю что-то вроде ревности. Малыш очень любит Леву и обязательно каждый раз спрашивает о нем. Иногда он спрашивает и о Вандерхузе, и тогда чувствуется, что сладостная тайна бакенбард до сих пор осталась для него неразгаданной и острой. Раз или два он спросил о Комове, и мне пришлось объяснить ему, что такое проект «Ковчег-2», а также зачем этому проекту нужен ксенопсихолог. А вот о Майке он не спросил ни разу. Когда я сам попытался заговорить о ней, когда попытался объяснить, что Майка, если и обманывала, то для его же, Малыша, пользы, что из нас четверых именно Майка первая поняла, как тяжело Малышу и как он нуждается в помощи, - когда я попытался все это ему растолковать, он просто встал и ушел.