Но сначала он покончит с Харланом Кобеном. На весь следующий день Эверс погрузился в зеленые, безжалостные пригороды. Когда над Сент-Питерсбергом запылал воскресный закат, ему осталось дочитать еще страниц пятьдесят, но он и не думал останавливаться. Тут зажужжал телефон. Опасливо, словно и не телефон это, а заряженная мышеловка, Эверс взял трубку, посмотрел на дисплей и облегченно вздохнул. Звонил Каз, и если его не свалил сердечный приступ (к которому вполне располагали его лишние тридцать фунтов), то звонил он из Пунта-Горды, а не из загробной жизни.

И все же недавние события сделали Эверса подозрительным. — Каз, это ты?

— А кто ж еще, блин? — прогремел тот. Эверс вздрогнул и отдернул трубку от уха. — Барак, мать его, Обама?

Эверс выдавил из себя смешок. — Нет, просто…

— Что б я так жил! Друг, называется! Взял места в первом ряду, а мне ничего не сказал?!

— Я достал только один билет, — услышал Эверс откуда-то издалека свой собственный голос. Он посмотрел на часы. Двадцать минут девятого. Наверное, уже идет второй иннинг, если только воскресная игра не началась в восемь.

Он потянулся за пультом.

Каз в это время смеялся, как тогда, на школьном дворе. Грубее, правда, но все равно похоже. Да и сам Каз с тех пор особо не изменился, как ни грустно это признавать. — Да ладно, расслабься, я ж тебя подкалываю. Как там видок из первого ряда?

— Отличный, — ответил Эверс, нажав кнопку включения на пульте. По «FOX 13» показывали какой-то старый фильм с Брюсом Уиллисом. Брюс, как всегда, крушил все и вся. Набрав «29», Эверс перешел на ESPN. Шилдс подавал Дастину Педройе, второму бэттеру в списке «Сокс». Игра только началась.

«Не уйти мне от бейсбола», — подумал Эверс.

— Дино? Дино, прием! Ты еще на связи?

— На связи, — ответил Эверс, увеличив звук. Педройя взмахнул битой по мячу, но промахнулся. Толпа взревела, бешено зазвенели коровьи колокольчики, к которым так прикипели болельщики «Скатов». — Педи только что выбили.

— Да ты что?! Я же не слепой, Стиви Уандер! Болелы «Скатов» сегодня на высоте, а?

— И не говори, — вяло ответил Эверс. — Прекрасный вечер для бейсбола.

За биту взялся Адриан Гонзалес. А прямо за ним, в первом ряду, сидел старик, который прекрасно воплощал собой образ перелетной птички с севера, решившей провести последние золотые годы в Солнечной штате. Звали старика Дин Патрик Эверс.

На руке у него красовался нелепый пенопластовый палец, и хотя даже в HD надпись читалась плохо, Эверс знал, что гласит она: «Скаты» #1. Прижав трубку к уху, домашний Эверс таращился на стадионного. Стадионный Эверс смотрел на домашнего, держа в свободной от пенопластового пальца руке точно такой же телефон. В ярости, которую не смог приглушить даже шок, домашний Эверс увидел, что на стадионном Эверсе надета футболка «Скатов». «Никогда, — подумал он, — я же не предатель».

— Вон он ты! — заорал в экстазе Каз. — Помаши ручкой, старина!

Стадионный Эверс поднял пенопластовый палец и чинно им помахал, словно дворником-переростком. Домашний Эверс на автопилоте сделал то же самое свободной от телефона рукой.

— Классная рубашка, Дино, — сказал Каз. — Увидеть тебя в футболке «Скатов» — это как увидеть Дорис Дэй с голыми сиськами. — Он захихикал.

— Пришлось надеть, — ответил Эверс. — Парень, который дал мне билет, настоял на этом.