Почему-то бабушка считала, что пышки нужно давать на завтрак и на ночь.

Через два месяца приехала мама. Мы с бабушкой встречали ее на вокзале. Бабушка была в нарядном платье, застегнутом от волнения не на ту пуговицу.

Волнение было понятно – мама приезжала с инспекцией: посмотреть на меня и сказать все, что она думает. Бабушка была настроена решительно и даже воинственно.

– Ладно, лучшая защита – это нападение, – сказала она, когда мы шли на вокзал.

Я тоже готовилась к встрече с мамой. Бабушка даже разрешила закипятить бигуди – такие палочки, которые нужно было бросать в ковшик и потом накручивать. Я очень хотела быть с кудрями и всю ночь лежала без сна, представляя, какая я буду красавица и как удивится мама.

Поезд все никак не подходил, и я убежала в магазин за халвой. Там была очередь, и момент, когда мама выходила из вагона, я пропустила.

Бабушка маму не узнала. Она была в новом модном сарафане, сильно утянутом в области груди. Так утянутом, что грудь наполовину вываливалась. К тому же сарафан был короткий – по колено.

– Кто это? – спросила воинственно бабушка, тыча пальцем в маму.

– Это я, – ответила мама.

– Нет, это не моя дочь. Это… какая-то… падшая женщина! – нашла наконец подходящие слова бабушка.

На самом деле у нее на языке вертелись совсем другие слова, но она хотела сказать самые обидные и самые точные, поэтому выразилась литературно.

– Я с тобой голой не пойду! – заявила бабушка и уперла руки в боки.

– А у тебя пуговицы не так застегнуты, – ответила мама. – И вообще, где Маша?

– Перед ребенком бы постыдилась! Она в магазин ушла за халвой. Сейчас прибежит. Давай открывай чемодан и переодевайся, пока никто не видит.

– Мама, я взрослая женщина! Не буду я переодеваться! Пойдем за Машкой.

Но тут бабушка увидела знакомую, замахала ей рукой и пошла поговорить. В этот момент подошла я, слизывая с пальцев халву.

– Привет, – сказала я.

Видимо, не очень внятно, потому что рот был набит.

Мама повернулась, посмотрела на меня и отвернулась. В общем, я пережила главный детский кошмар.

– Привет! – сказала я маминой спине, проглотив кусок.

Мама опять повернулась и раздраженно бросила:

– Здравствуй, девочка.

Она отвернулась, не узнав меня, а я так и продолжала стоять с открытым ртом.

– Мама, привет, – глубоко вздохнув, сказала я.

Мама повернулась и посмотрела на меня с нескрываемым ужасом.

Толстая девочка с не расчесанными после жесткой завивки кудрями называла ее мамой.

– Машенька? – все еще надеясь, что девочка ошиблась, переспросила мама.

– Да, – кивнула я.

– Нет. – Мама покачала головой, как будто пытаясь избавиться от морока.

Тут уже подскочила бабушка и гордо показала на меня:

– Вот!

– Кто это? – спросила мама, тоже показывая на меня рукой.

– Ольга, прекрати поясничать, – обиделась бабушка.

– Ты в кого ее превратила? – сдвинула брови мама.

Они разговаривали, показывая на меня, как будто я была неживым предметом, например клумбой, которая была разбита перед зданием вокзала.

– В нормального ребенка я ее превратила! – закричала бабушка.

– Это нормальный ребенок? – Мама опять ткнула в меня пальцем.

– Да! – решительно ответила бабушка и тоже ткнула пальцем в область моего живота, на котором туго был натянут сарафан.