-  Наоборот, - тускло сказал гость. - Она.

    Я молчал, ждал, когда заговорит снова. И он заговорил.

    -  Оля тогда выиграла путевку, и мы долго спорили, кому лететь. Решили бросить монетку. Выпало лететь ей. Я отвез ее в аэропорт, проводил. А через день сообщили, что самолет разбился. Погибло девять человек, в том числе она…

    Вот оно что, подумал я. Вот оно что

    -  А у меня заглох мотор, и мы опоздали. Нина улетела следующим рейсом. Да, а тот самолет, я слышал, действительно садился где-то на вынужденную…

    -  До меня все это очень долго доходило, - продолжал он. - Теплопроводность плохая. Потом в депрессию впал, травиться собрался - ну и положили меня в психушку. Заведеньице, знаешь, - чуть на самом деле крыша не поехала. Ладно, полечили, выписали… Потом бессонница навалилась. И вот лежу я и все эту монетку представляю - как она то орлом падает, то решкой. Орлом - решкой, орлом - решкой…

    Он вытащил из брючного кармана бумажник, раскрыл его и показал мне фотографию: Нина (она же, получается, Ольга) была снята где-то на природе - в полосатой майке, с ракеткой в руке, волосы развеваются…

    -  Так вот, понял я, что монетка эта должна падать и орлом и решкой.

    Понимаешь? Любая вероятность должна реализоваться. Иначе равновесие мира нарушится. Как если бы молекулы воздуха стали двигаться не во всех возможных направлениях, а только в некоторых, воздух собирался в одной половине комнаты… Или взять ту же монетку: бросишь сто раз, получится примерно пятьдесят на пятьдесят. А если бросок может быть только один - принципиально один? Тогда, чтобы вышло пятьдесят на пятьдесят, миров должно быть два: в одном выпадет орел, в другом решка. Понял? Вот так я тогда рассуждал - и рассуждал, выходит, верно. Ну а поскольку случайностей таких бесчисленное множество, то и миров, соответственно…

    -  А это? - я опять изобразил пальцами пешее хождение.

    Он пожал плечами - фамильный жест! - и улыбнулся.

    -  Само получается. Надо только настроиться. Одиночество, знаешь, это такая сила…

    -  Пошли чай допьем, что ли, - сказал я.

    -  Пошли… Хороший у тебя чай. Индийский?

    -  Подымай выше, - сказал я. - Цейлонский.

    -  Здорово. А то грузинский мне уже…

    -  Случайно достал, - ответил я и осекся.

    -  Вот-вот. Я что и говорю. - Он поболтал ложкой в чашке. - Она ведь эту путевку четыре раза выигрывала - это если и вас считать. Один раз все нормально обошлось - долетели без приключений; второй раз, как и вы - опоздали; а в третьем мире он полетел, и самолет разбился, но я остался жив. Черт, запутался, как говорить: «он», «я»

    -  Так вот что ты ищешь, - понял я наконец.

    Ну да, - сказал он. - Мир, в котором я погиб.

    Он допил чай и поставил чашку на стол.

    -  Надо идти.

    -  Куда же ты, на ночь глядя. Подожди, Нина придет…

    -  Потому и хочу уйти. Не обижайся. Трудно мне ее видеть…

    Он уже одевался, когда зазвонил телефон.

    Я взял трубку. Это была Альбина.

    -  Колечка, дорогой, - защебетала она, - ты очень скучаешь?

    -  Не очень, - честно признался я.

    -  Ты ведь не возражаешь, если Ниночка останется ночевать? Такой день, я ее заставила шампанского выпить, теперь ей за руль никак, а автобусы плохо ходят, такой мороз…

    -  Пусть остается, - сказал я.