– Целы? – спросил я, обращаясь к Берковицу и Динелли.

    – Вроде как, – не очень уверенно ответил мне итальянец.

    Берковиц в это время стоял на четвереньках и обеими руками разгребал кучу осыпавшегося в окоп песка.

    – Чего он там ищет? – спросил я у Динелли.

    Тот молча пожал плечами.

    – Берковиц!

    – Есть! Нашел!

    Берковиц вскочил на ноги, радостно размахивая парой красных носков.

    – Ну ты и тип, Берковиц!

    Я раздраженно сплюнул в песок. Тут нужно было хором молиться всем нашим богам, прося и в следующий раз оставить нас в живых, а он в песке роется, ищет носки, которые, быть может, и не наденет ни разу в жизни.

    – А что с лейтенантом? – спросил Динелли, глядя на воронку со спекшимся по краям песком, словно сам не понимал, что произошло с командиром.

    Я молча скрестил руки.

    Берковиц сдвинул каску на лоб и поскреб грязными ногтями стриженый затылок.

    – Зато мы теперь можем быть спокойны, – произнес он едва ли не радостно. – В соответствии с теорией вероятности снаряды дважды в одну воронку не попадают.

    – Да иди ты со своей теорией, – махнул на него рукой Динелли. – Все дело не в математике, а в судьбе – кому что на роду написано.

    – Ты серьезно в это веришь? – удивленно посмотрел на Динелли Берковиц.

    – Я ни во что не верю! – с раздражением ответил тот. – Я просто хочу остаться живым! – Он перевел на меня свой взгляд, который показался мне почти безумным. – Что передали из штаба?

    – Велели открыть огонь по неприятелю, – безразличным тоном ответил я.

    Мне и в самом деле было все равно. Я не верил в то, что если грохот нашей пушки присоединится к нескончаемой артиллерийской канонаде, то это как-то скажется на ходе боевых действий. На чем это могло отразиться, так разве что только на моей головной боли.

    – Ну так что? – непонимающим взглядом посмотрел на меня Динелли. – Мы будем стрелять или не будем стрелять?

    – Не вижу причин не выстрелить, – без особого энтузиазма отозвался я и сунул в руки Динелли блокнот с координатами цели.

    Пока Динелли наводил прицел, мы с Берковицем подтащили к пушке пять ящиков со снарядами. Обойма и без того была полной, мы делали это только ради того, чтобы чем-то занять себя. Иначе можно было просто сойти с ума от нескончаемого грохота взрывающихся снарядов.

    После этого я присел на ящик и закурил, глядя на то, как возится с прицелом Динелли.

    Берковиц не курил. Он присел на ящик рядом со мной, вытащив из-за пазухи свои красные носки, и, расстелив на коленке, стал нежно, словно котенка, поглаживать их.

    – Готово! – сообщил Динелли, выпрямив спину.

    После того как прицел был наведен, а обойма заряжена, командиру отделения только и оставалось, что опустить вниз пусковой рычаг. Что я и сделал не хуже, чем лейтенант Шнырин.

    Пушка вздрогнула, как будто почувствовав жизнь в своих металлических сочленениях, и принялась один за другим выплевывать снаряды в заданном направлении.

    Вот и все.