Почему Лилька с детства навязала им такую манеру общения — умная и мудрая Сашка и недалекая подруга Лилька? Сашка сердилась на нее, старалась восстановить справедливость:

— Лилечка, ты же очень, очень умная, почему ты так разговариваешь?

— Нет, — твердо стояла на своем Лилька, — я не умная, я не могу быть умной, умная у нас ты!

Характер у Лили был наитвердейший, железобетонный, и если она что решила…

Саньке всегда было не до этого, не до чего вообще, в ее непростом, трудном, с малюсенькими островками — крупицами счастья, детстве, в котором приходилось так стараться быть хорошей, все время, постоянно, даже во сне. И это отнимало все ее детские силенки и думы, поэтому от осмысления странностей Лилькиного поведения ничего не оставалось, кроме недоумения, и она сдалась, толком не вступив в борьбу за справедливость, и приняла эти отношения в том виде, который предлагала подруга.

А что делать — больше же никого не было в ее жизни. Разве еще один дворовый друг, но с ним ей дружить не разрешали, и Санька общалась с ним тайно, пока никто не видит. Но потом Левик уехал.

Может, у Лильки были какие-то свои резоны так поступать, и Санька думала: наверное, так и должно быть.

Вот так они и играли до сих пор в эти куклы, ми разу — ни-ко-гда! — не делясь своими истинными, глубокими переживаниями и проблемами.

Зачем они это делают? Столько лет!

У Лильки какие-то свои резоны, а Саша почему-то подыгрывает. А может, все проще? Может, Александра боится потерять и ее, Лильку, единственную, еще восемь месяцев назад единственную, поэтому и подыгрывает?

Может.

«Круговые» мысли-рассуждения всегда сопровождали ее после встреч с Лилькой, хорошо хоть редко видятся, а то бы Санька по укоренившейся привычке полезла докапываться до истины.

— Спать хочу! — сказала громко Александра себе, а может, машину оповестила.

И включила приемник и прибавила ходу.

Положенное время для шалопутно-козьих круговых мыслей было исчерпано, надо подумать, что там у нее завтра.

Александра прекрасно понимала — это иллюзия, что она освободила пару дней для отдыха. Дела никогда не заканчиваются, если это твоя фирма — выстроенная и выстраданная тобою с нуля. Самой. Без помощи и поддержки. Назло врагам, не понятно в чьем лице, или, как теперь любят говорить: персонифицированном лице.

Просто назло! Себе самой, обстоятельствам, жизни.

Вопреки, назло и чтобы не сдаться!

«Кажется, я на самом деле осатанело устала, раз черт-те что в голову лезет, да еще папа… Так, дорогая, давай-ка ты подумай, что завтра с поставщиками!»

И мысли вырулили на привычное, рутинное русло, даже успокаивая своей обыденностью переживаний. Работа, и все!

За рулем всегда замечательно думается, особенно на совершенно пустой — ни одной машины — загородной, темной дороге.

В зеркале заднего вида, ударив по глазам, отразился дальний свет едущей машины.

— Размечталась! — проворчала Сашка, щурясь от неожиданности — пустая дорога! Когда это видано было: пустая дорога в Подмосковье? Она подала машину левее, мало ли какие придурки ночью по дорогам каскадируют!

Здоровенный джип, сверкнув в отсветах фар лоснистым черным боком, обогнал Сашкину машину и вдруг неожиданно резко свернул, перегородив ей дорогу. Санька вдавила педали до упора в пол! Препротивно завизжали тормоза, машина дернулась, останавливаясь, Сашка ударилась о руль и выматерилась. Она научилась материться давно, специально училась — честное слово! — и делала это иногда с удовольствием, правда в основном про себя. Но сейчас громко, отчаянно и как-то забористо. От неожиданности.

Испугаться она не успела — среагировать успела, а испугаться — нет.