|
Но эти же первые строки служат как бы камертоном для уха, настроенного на историческую волну. Если внимательно сопоставить рассыпанные по всей книге реалии, обнаружится, что героиня ее жила в определенную эпоху – в ту самую, в какую жил ее старший современник Даниэль Дефо. И если в романе нет прямых упоминаний событий, развертывавшихся в ту эпоху, ассоциации, вызываемые географическими наименованиями, на которые Дефо не скупится, как бы косвенно сигнализируют нам об этих событиях. Поэтому мы находим возможным говорить о втором календаре, лежащем в основе романа, – календаре историческом. И, наконец, в книге незримо присутствует третий календарь: бурная жизнь автора романа, не вторгаясь в фабулу дает о себе знать, как отдаленные раскаты грозы. Назовем его календарем Даниэля Дефо. Все эти – условные, разумеется, – три календаря мы и пытались не упустить из виду, подготовляя примечания. В целях уточнения реалий, встречающихся в книге, составителю комментария пришлось окунуться в мемуарную литературу эпохи. Здесь нужно в первую очередь назвать знаменитый «Дневник» Самуэля Пипса (1633–1703) , заметки английского архитектора Джона Ивлина (1620–1706) , недавно опубликованные у нас любопытные записи русского дипломата Андрея Матвеева (1668–1728) , сделанные им во время пребывания при дворе Людовика XIV, куда его командировал Петр I в начале XVIII в., и столь любимые Пушкиным «Записки герцога де Грамона», автором которых является англичанин Антони Гамильтон (1646–1720) . Отдельные эпизоды, рисующие нравы этой эпохи, а также описания реальных лиц из окружения Карла II, встречающиеся на страницах упомянутой мемуарной литературы, наводят на мысль, что Дефо, создавая образ своей героини, сверялся с жизнью. К тому времени, как он достиг зрелого возраста, эпоха Карла II уже отошла безвозвратно. Отошла, но не отшумела, и Дефо безусловно были известны анекдоты и устные предания, относящиеся к той поре. В частности, Дефо, страстный книгособиратель, мог быть знаком с «Записками де Грамона» («Memoires du Comte de Grammont»), опубликованными в 1713 г. на французском языке и в 1714 г. на английском. Ниже приводятся кое какие сведения о женщинах времени правления Карла II – фрейлинах, актрисах, куртизанках и аферистках, наиболее ярко запечатлевшихся в памяти современников, которые могли – каждая какой нибудь чертой характера или биографии – послужить натурой для Роксаны. Одной, из наиболее влиятельных фавориток Карла II была леди Каслмейн, урожденная Барбара Вилльерс (1640–1709). Красавица из аристократической семьи, она девятнадцати лет вышла замуж за Роджера Палмера, которому Карл дал титул графа Каслмейна после того как сделал его жену своей любовницей (1660). В 1670 г. он даровал ей титул баронессы Нонсач, графини Саутгемптон и герцогини» Кливленд. Она принимала деятельное участие в дворцовых интригах, имела от короля шестерых детей, трем из которых он пожаловал высокие титулы. В начале 60 х годов король постоянно ужинал у нее, «тайно» (иначе говоря, на глазах у стражи) прокрадываясь к ней через королевский сад; вопреки воле королевы, назначил ее на должность фрейлины. Мотовка и страстная картежница, затмевавшая на придворных балах своими драгоценностями королеву, леди Каслмейн стоила казне больших денег. Так, в одном 1666 г. Карлу II, помимо ее содержания, пришлось отдать 30000 ф. в уплату ее долгов (из которых 2 тысячи она задолжала за кольцо с драгоценными камнями). Кроме того, король жаловал ей дворцы и целые угодья. Не менее практичная, чем Роксана, леди Каслмейн один из этих дворцов (Нонсач) продала на слом, а великолепный парк обратила в пахотную землю и разбила на участки, которые продала или сдала в аренду. В 1663 г. она переселилась в Уайтхолл, где занимала спальню, смежную с королевскою. Однако в этом же году на придворном небосклоне восходит новая звезда – Френсис Стюарт (1647–1702). |
