Но чего добивался от нее Рейн? Любовной интрижки? Удовлетворения своих мужских потребностей? Возможно, Тамара согласилась бы на чисто плотские отношения с ним, но интуиция ей подсказывала, что Рейн Мастерс никогда не пойдет на отношения двух независимых партнеров. Он принадлежал к той категории людей, которым надо было «все или ничего», а Тамара никому не могла отдать всю себя.

— Поговори со мной, — мягко, но настойчиво попросил Рейн. — Скажи мне, о чем ты думаешь.

Тамара не знала, как объяснить этому человеку свои желания и потребности, и решила увести разговор от опасной темы.

— Я подумала, если кое-кто оставит меня в покое, то смогу немного поспать на солнышке.

— Тебе кто-то мешает? — с подкупающей наивностью спросил Рейн, но руки все же убрал.

У Тамары вырвался вздох облегчения, когда Рейн прекратил ласки. Он постоянно угрожал ее спокойствию. Ей нравилось чувствовать себя свободной и раскованной. Приятно было ощущать солнечные лучи на своем обнаженном теле.

— Поговори со мной, Тамара, — повторил просьбу Рейн. Он лег на спину и подложил руки под голову — от греха подальше.

— О чем ты хочешь поговорить? — прикинулась она наивной, хотя понимала, что Рейну нужен серьезный разговор, а не пустая болтовня.

— Расскажи мне о себе. Объясни, почему ты ведешь себя в горном лесу, как дикое животное, и в то же время цепенеешь от ужаса, когда тебе надо покинуть хижину.

Озабоченность Рейна ее поведением согревала женщине душу, но и настораживала. Он заставлял ее раскрыться перед ним, чего раньше ей не приходилось делать. Тамара знала, что может довериться Рейну, и незаметно для себя начала делиться с ним самыми сокровенными тайнами.

— Я родилась и выросла в горах, — произнесла она тихо. — Не в этих горах — я даже не знаю, где мы находимся.

— Плато Озарк, — не колеблясь сообщил Рейн.

Волна благодарности за доверие нахлынула на Тамару.

— В наших местах растительность и ландшафт иные, но горы — это горы.

— А в каких местах ты росла?

— Графство Покахотас в восточной Виргинии. — Она грустно вздохнула. — Десять лет назад там примерно на каждые двадцать миль приходилась всего одна семья. Мы к тому же жили высоко в горах, в глухом лесу, где другие не хотели селиться. Семья была в полном смысле слова изолирована от того мира, который принято называть цивилизованным обществом.

— Гарольд как-то упомянул, что твой отец был горцем.

— Когда ему исполнилось двадцать лет, он решил увидеть всю страну. Нанялся на работу в нефтегазовую компанию и дошел до Техаса. Там встретил мою мать, они поженились, и отец увез ее в восточную Виргинию.

— Его семья все еще живет там?

— Мать и единственная сестра давно умерли. Мой дед был жив, когда мама приехала туда, но скончался до моего рождения. Отец считал себя истинным горцем, — продолжала Тамара, теребя травинки беспокойными пальцами. — Встретив мою мать, он был счастлив прожить с ней всю жизнь в своем горном жилище. — Ее голос начал звучать горько — она не могла справиться с чувствами, навеянными грустными воспоминаниями.

— Вы были очень бедны? — спросил Рейн, пытаясь понять причину ее горечи. Возможно, полное нужды детство привело к душевной травме. — Именно поэтому ты боялась войти в хижину? — Рейн внимательно вглядывался в ее прелестное лицо.

— Оглядываясь назад, я понимаю, что мы были бедны — в смысле денег, — пояснила Тамара, застегивая лифчик.