– Агент Сандерс, – мисс Клейн догнала его, – не пора ли нам распределить обязанности?

– С удовольствием, агент Клейн. Я получаю свои документы и командировочные. Собственные вы, я надеюсь, сумеете получить самостоятельно. Завтра в десять ноль‑ноль встречаемся на космодроме, у пропускного пункта на рейс на Киото. Прошу вас, – он открыл перед мисс Клейн дверь.

Позади послышался негромкий возглас. Абигайль обернулась. Сандерс знал, что увидит, но тоже взглянул назад.

Парень в твидовом костюме, закатив глаза, оседал на мозаичный пол.

– О, Господи, – Абигайль рванулась к нему, но Сандерс мягко, но настойчиво удержал ее за локоть.

– Не стоит утруждаться, агент Клейн. Через десять минут он придет в себя. Просто человеку внезапно стало дурно.

– Но что случилось?

– Понятия не имею, – сказал Сандерс в пространство. – Как с таким здоровьем его взяли в «контору» – вот, что удивительно.

«Напрасно я так, – подумал он, – но уж очень эти ребята просили преподать небольшой урок. А мисс Клейн и ухом не повела, несмотря на то, что я так подставился. Что ж, имеющий глаза – да увидит. Если ей хочется видеть во мне лишь отработанный материал – так тому и быть».

Глава 3

Он лежал на спине и боялся открыть глаза потому, что по лицу ползали скользкие лапки насекомых. Они ощупывали лицо, пытались пробраться под веки, в рот, проползти по пищеводу и дыхательным путям, чтобы осесть в нем новой жизнью, которая будет питаться его телом. Пищи будет много, мягкой и теплой, а когда личинки вылупятся, от него останется только пустая оболочка. Они с легкостью прорвут ее, чтобы продолжать жить вне его, но ему это уже будет все равно – к тому времени они съедят сердце, мозг, легкие, выпьют кровь, оставив белые чистые кости.

Скользкие личинки, они преследовали его там, в пещерах, и они последовали за ним и сюда. Там была влага и сырость, но здесь еще хуже – на лицо падает дождь и уже трудно отличить, где колеи касаются дождевые капли, а где тонкие назойливые лапки.

Они нащупали ноздри, и он с силой выдохнул воздух. Да, об этом он не подумал… значит, осталось недолго… его начнут есть с головы…

– Парень, открой глаза. Ты слышишь меня?

Глаза? Он уже открывал глаза по приказу, и вспышки света подавляли волю, и сознание съеживалось в крохотный комок, с ужасом наблюдающий, как тело исполняет приказы, подчиняясь чужой воле. Так было вначале, но постепенно он обнаружил, что подчинение тем, кто имеет право приказывать, не так уж и страшно. Если они действительно имеют это право.

А это кто? Нет, нужно вспомнить… Вспомнить и жить в соответствии с заложенным знанием.

– Сэр, санитарный глидер на подлете.

– Хорошо. Грузите его и сообщите в госпиталь, что через час у них появится сложный пациент.

– А кто оплатит лечение?

– Если не найдем родственников, попробуем договориться с муниципалитетом. Все, взяли…

Сквозь затененное фильтром темное, почти черное стекло солнце казалось желтым теннисным мячом, подброшенным в воздух для подачи и странным образом зависшим в небе.

Город лежал у ног, теряясь в закатной дымке. Игла штаб‑квартиры концерна «Макнамара инк.» взметнулась на тысячу двести футов, и ее можно было увидеть с любой окраины столицы. Если бы только он мог так же просто разглядеть то, из‑за чего жизнь превратилась в никчемное занятие, которым он занимался лишь по многолетней привычке…

Джеффри Макнамара прикосновением пальца отключил затемнение и вперился в солнце ненавидящим взглядом. Всего лишь пять минут! Ну, неужели он не сможет?

Нет… Не прошло и минуты, как из‑под век наплыли слезы, он непроизвольно моргнул и грязно выругался.